Нефритовый Глаз - Дайан Вэйлян Страница 23

Гупинь сидел за компьютером и печатал.

— Что с вашей мамой? Ей лучше? — вскочил он.

Мэй печально покачала головой.

— Она перенесла инсульт. С ней в госпитале сейчас моя тетя.

— Я сразу понял, что дело серьезное. А когда вы вчера не пришли на работу, совсем встревожился. — Гупинь помолчал и участливо добавил: — Не переживайте, ваша мать скоро поправится, вот увидите! У вас усталый вид. Сейчас я вам чайку сготовлю!

Мэй благодарно кивнула и хотела улыбнуться, но губы только безвольно дрогнули.

Из окна кабинета Мэй поверх кроны дуба виднелось метрах в пятидесяти четырехэтажное здание — точная копия того, в котором располагалось ее агентство. Эти дома возвели в начале семидесятых строители Народной освободительной армии, когда работников умственного труда и их несовершеннолетних детей ссылали в трудовые лагеря и коллективные коммуны. Главным их достоинством являлось то, что они еще не развалились. За прошедшие годы стены, обезображенные многочисленными надписями и рисунками, искрошились под воздействием климата и городской грязи.

Мэй открыла окно. Повеяло легким ветерком, будто воспоминанием о чем-то давно забытом.

Гупинь принес чай, почту и записи телефонных сообщений.

— У моей мамы много лет назад появилась опухоль, — доверительно сообщил он. — Ее стали мучить головные боли. Мы отвезли маму на медосмотр в уездный центр, к доктору Яо. Он-то и поставил диагноз «опухоль головного мозга». Мы все думали, что мама долго не протянет, и врач так считал. Но она выжила. У нее отнялись ноги и одна рука плохо слушается, но мама живет! Врач сказал, это потому, что она всю свою жизнь работала. Ваша мать очень на нее похожа — такая же сильная воля и крепкий организм. Она поправится!

Мэй понимала, что Гупинь старается подбодрить ее. Сам он никогда не унывал и умел радоваться любому, казалось бы, пустяку — голубому небу, велосипедным звонкам поутру, смене времен года и даже высоте небоскребов.

— К сожалению, это не совсем так. Моя мама недостаточно волевая, — возразила Мэй, вспомнив о бесчисленных слезах, пролитых матерью за свою жизнь. — На ее долю выпало немало бед. Она по натуре не оптимистка. — Мэй подумала, что могла бы сказать то же самое о себе.

— И не нужно быть оптимисткой! От оптимизма нет никакого толку! Надо просто поступать так, как на роду написано. Вот моей маме выпала судьба жить и иметь такого любящего сына, как мой брат. А брату, как считает мама, суждено было жениться на Лотос, нашей невестке. Лотос ненавидит маму и ждет не дождется, когда она умрет, чтобы стать полной хозяйкой в доме. Но я ей этого не позволю! Она говорит, что я непослушный и не забочусь о маме. Но ведь я посылаю им деньги. Иначе как бы они оплачивали травников, лечащих маму, и перестроили наш дом?

— Ты молодец, Гупинь! Помогаешь своей матери не меньше, чем если бы ухаживал за ней дома. И я уверена, она тоже так считает! — с сердечной улыбкой сказала Мэй.

Собственные слова подействовали на нее успокаивающе. «Я добросовестно исполняю свой дочерний долг, — подумала она, — и мама знает это!»

Но мимолетная уверенность довольно скоро испарилась, оставив лишь сомнения и чувство вины. Да, она всегда любила свою мать и заботилась о ней, но в то же время часто поступала вопреки материнской воле. Причиняла маме боль своими неудачами и прямолинейностью в общении с людьми, заставляла горевать и беспокоиться. Они не раз ссорились из-за этого, обижали друг друга.

Голова Мэй разболелась с новой силой.

— Ну, хватит, пора за работу! — решительно сказала она.

Ни Гупинь и никто другой не способны по-настоящему утешить ее и избавить от тайных страхов. Драгоценное время, отпущенное на то, чтобы вновь заслужить мамину любовь, ускользало от нее, как песок между пальцев.

Большую часть дня Мэй провела взаперти у себя в кабинете — привела в порядок старые подшивки и подчистила «хвосты», накопившиеся за два дня. Разобравшись со второстепенными делами, чтобы не висели над душой, она принялась за главное: с помощью сделанных пометок восстановила в памяти подробности своего визита на улицу Люличан и в торговый центр «Люфтганза». Жаль, не удалось получше разглядеть мужчину, с которым встретился Папаша У. Она записала то, что помнила о нем: белый, высокий, хорошо одет, примерно одного возраста с Папашей У. Машина с шофером и похожая на фотомодель спутница свидетельствуют о том, что незнакомец очень богат. Мэй попыталась представить себе, как все трое сидят за чаем в одном из кафе на подземном этаже супермаркета и высокий мужчина выслушивает рассказ Папаши У о визите Мэй и ее расспросах по поводу ритуальной чаши.

Мэй решила, что в первую очередь нужно разыскать продавца чаши.

Она открыла дверь и позвала:

— Гупинь, зайди, пожалуйста!

Когда секретарь вошел, Мэй жестом пригласила его сесть на диван.

— Что тебе известно о поезде Лоян — Пекин?

— Много чего известно! Я на этом поезде в столицу приехал! Ходит раз в сутки. Прибывает в Пекин на Западный вокзал в пять тридцать утра. Отлично помню, будто это случилось только вчера! Я приехал в феврале, сразу после Нового года. [4]Когда поезд подошел к платформе, стояла такая темень, что пришлось дожидаться рассвета в здании вокзала. Наступило утро, начали курсировать автобусы, и я направился по указанному мне адресу, где жил один парень из соседней деревни. Он уже целый год провел в Пекине. Добирался до него на трех автобусах! Парень предложил мне жить вместе и работать на той же стройке. Никогда не забуду, как здорово было впервые гулять по Пекину, смотреть на высокие дома, автобусы, широкие улицы, которые подметают машины! Знаете, мне прежде никогда не доводилось видеть, чтобы машины подметали улицы!

— А если бы у тебя в Пекине не было знакомого из соседней деревни, где бы ты остановился?

— Скорее всего в какой-нибудь дешевой гостинице возле вокзала. Многие приезжие так и делают. Еще в Пекине можно переночевать в чьей-нибудь квартире всего за пятнадцать юаней. Конечно, сдавать комнаты запрещено, поскольку собственниками квартир являются организации, в которых работают жильцы. Но люди все равно сдают — деньги нужны.

— Гупинь, я разыскиваю человека, приехавшего в Пекин из Лояна две недели назад, чтобы продать ценный старинный предмет. Пока у меня есть только описание его внешности. Сначала он мог остановиться в привокзальной гостинице, как ты предположил, но сейчас, я уверена, его там уже нет. Ему удалось сбыть свой товар и разбогатеть.

— Но кто-то на вокзале или в прилегающем районе может помнить его, — снова предположил Гупинь. — Какая-нибудь официантка или работники гостиницы. Они даже могут знать, куда он переселился.

Мэй молча обдумывала его слова.

— Мне кажется, стоит навести справки в камере хранения вокзала, в отделении ценного багажа, — добавил Гупинь. — До продажи ему требовалось оставить товар в надежном месте. Он же не дурак тащить его с собой в эти сомнительные частные гостинички — там всякого сброда хватает!