Все оттенки тьмы - Питер Робинсон Страница 23

— Порою у меня возникала мысль, что да, он не слишком-то уверен в себе.

— В каком смысле?

— У меня создалось впечатление, что он ревнивец. Разумеется, это всего лишь моя догадка. Иногда мне казалось, будто его гложет, что Лоуренс слишком для него хорош и что рано или поздно это все-таки скажется на их отношениях. Сами понимаете, сын шахтера из Барнсли — и лощеный образованный богач. Что у них общего? А мать Сильберта основала сеть модных бутиков «Вива», так что вообще звезда, знаменитость. Как ни крути, все равно некое неравенство имелось. В общем, я понимал, откуда у Марка берутся такие мысли. Я и сам из очень простой семьи. Такое никогда не забывается.

— Вы тоже из Барнсли?

— Нет. Из Понтефракта, есть у меня такой грех.

— Вы не знаете, ревновал ли Марк к кому-то конкретному?

— Никаких имен он не называл. Просто нервничал, если Лоуренс куда-то уезжал. А это случалось довольно часто.

— Во время вашей поездки в Лондон мистер Сильберт был в Амстердаме, верно?

— Да, так сказал мне Марк.

— А он не упоминал, зачем Лоуренс туда поехал?

— Нет. Наверное, по делам.

— А чем он занимался?

— Лоуренс — госчиновник на пенсии. Он работал в Министерстве иностранных дел, объездил весь мир. Может, встречался со старыми коллегами? Ну, из посольства. Или из консульства? Всегда их путаю. В общем, я знаю только то, что Лоуренс уехал в Амстердам, а Марк дергался, потому что там бурная ночная жизнь, квартал красных фонарей и все прочее. Сами знаете, какая у Амстердама репутация. Все дозволено, никаких запретов.

— Это точно. Значит, Марк все-таки нервничал?

— Ну, не то чтобы сильно. Побухтел немного, но скорее шутя. Это вообще в его характере. Я ему тогда еще сказал, что он и сам может отправиться в Сохо или Хэмпстед и здорово оттянуться, пока Лоуренса нет в городе.

— И как он на это отреагировал? — спросила Энни.

— Улыбнулся и сказал, что такие развлечения для него уже в прошлом.

— Значит, во время этой поездки с вами и Марком Хардкаслом не произошло ничего особенного? — уточнил Бэнкс.

— Нет. Все было точно так, как я описал.

— И никаких перемен в поведении Марка вы за последнее время не замечали?

— Нет.

— А вы, миссис Ваймен?

— И я не замечала. Правда, последний раз мы с ним виделись несколько недель назад, — ответила миссис Ваймен.

— А раньше у вас с Марком такое было? — спросила вдруг Энни.

— Какое «такое»?

— Ну, сами понимаете. Совместные поездки.

— Послушайте, — Ваймен наклонился вперед, — я не знаю, на что это вы намекаете. Между мной и Марком Хардкаслом не было никаких неподобающих отношений. И это была не «совместная поездка». Мы по отдельности приехали в Лондон и так же уехали. К тому же, насколько мне известно, Марк провел в Лондоне всего одну ночь. Господи, да мы всего лишь поужинали вместе и сходили в кино!

— Я просто спросила, ездили ли вы в командировки вместе раньше, — ответила Энни.

— Нет, это была первая такая поездка. Я же вам уже говорил.

— И в тот вечер не произошло ничего такого, что могло бы объяснить последовавшие в следующие два дня события? — спросил Бэнкс.

— Нет. Или я что-то упустил. Меня же рядом с ним не было. Кто знает, что он натворил после того, как уехал из бара.

— Натворил? — переспросил Бэнкс.

— Это я фигурально выражаюсь. Блумсбери недалеко от Сохо, а там полно гей-клубов. Может, он встретил там какого-нибудь знакомого? Может, у них с Лоуренсом был уговор, что на время поездок они совершенно свободны? Я не знаю. И не имею ни малейшего понятия, куда Марк направился после того, как мы с ним распрощались. Может, к себе в квартиру, а может, еще куда.

— Погодите-ка, он ведь вроде сказал, что такие развлечения для него уже в прошлом, — удивилась Энни. — Что, он раньше изменял Лоуренсу?

— Не знаю. Говорю же, Марк не распространялся про свою личную жизнь. Но мало ли… Лоуренс ведь был далеко, в Голландии. Честно говоря, мне не кажется, что Марк в Хэмпстеде крутил любовь, или как там это у них называется. И не развлекался в каком-нибудь клубе в Сохо. Потому я спокойно и шутил на эту тему. Но откуда мне знать наверняка? Я очень далек от этого мира.

— Не думаю, что их мир чем-то отличается от нашего, — заметил Бэнкс.

— Наверное, — согласился Ваймен. — Но суть от этого не меняется: я не знаю, чем он занимался или собирался заняться в тот вечер и с кем.

— Может, вы хотите рассказать нам что-нибудь еще? — предположил Бэнкс.

— Нет, пока в голову как-то ничего больше не приходит, — ответил Ваймен.

Его жена покачала головой. Во время разговора Бэнкс изредка поглядывал на Кэрол Ваймен, Пытаясь разглядеть на ее лице признаки обостренного интереса — вдруг муж что-то от нее утаил? Или, наоборот, признаки того, что она знает, чего он недоговаривает. Но лицо Кэрол не выражало ничего, кроме вежливого интереса к вопросам Бэнкса и подобающей случаю скорби. Видимо, она и не думала подозревать мужа в скандальной связи с Марком, а тем более беспокоиться из-за того, что он уехал в Лондон с другом-гомосексуалистом.

Бэнкс подумал, что больше из Дерека Ваймена им ничего не выжать, и они с Энни направились к выходу.

Бэнкс и Энни заскочили пообедать в «Герб королевы», где в это дождливое июньское воскресенье было полно посетителей в резиновых сапогах и дождевиках. Дождь кончился, как только Бэнкс с Энни вышли из дома Ваймена, и теперь сквозь облака пробивались солнечные лучи.

Бэнкс занял облицованный медью и исцарапанный множеством вилок столик на двоих в углу возле мужского туалета. Тем временем Энни отправилась к бару и заказала Бэнксу запеченную баранину и йоркширский пудинг, а себе — вегетарианскую пасту. В пабе стоял сильный галдеж, и хорошенькая официантка, совсем юная блондинка, сбивалась с ног, пытаясь всех обслужить. Школьница, подумал Бэнкс, подрабатывает на каникулах. Он с отвращением взглянул на свой стакан грейпфрутового сока и печально чокнулся с Энни, которая пила диетическую колу.

— Ну что, — вздохнул Бэнкс, — за работу по воскресеньям.

— Давненько у нас такого не было, а?

— Угу. Хорошего нам почина. Ну и что скажешь по поводу Дерека Ваймена?

— Редкий зануда. Подвинут на своем хобби.

— У тебя любой человек с хобби непременно зануда, — улыбнулся Бэнкс.

— А разве не так? Хобби — это такой примитив. И выпендреж.

— А когда я был маленьким, у всех имелось хобби. По-другому было нельзя. В школе устраивали клубы по интересам — коллекционировали марки, клеили модели самолетов, играли в шахматы, ловили головастиков, выращивали салат. Я тоже кое-чем увлекался.