Мачо в перьях - Фаина Раевская Страница 23

Моя беспокойная совесть подняла меня с места и повлекла к океану. Я решила, что водные процедуры помогут избавиться от сонливости. На нетвердых ногах я направилась к воде, стараясь держаться в отсветах костра, потому как было уже темно, как у негра в… Ой, прости, Ингумбо, я имела в виду кромешную темень.

Океанская вода, нагревшись за день, напоминала парное молоко и мало освежала. Кроме того, свет костра воды не достигал, оттого я предпочла плескаться у берега. В конце концов, мне это надоело: теплая вода расслабляла, и слать хотелось все сильнее. Тут в голову пришла мысль, что подальше от берега, там, где глубже, вода прохладнее.

«Сплаваю, — решилась я. — Метров сто, не дальше. Вот по лунной дорожке и поплыву. Утонуть все равно не получится, акулы, кажется, по ночам не охотятся… Зато сонливость как рукой снимет».

Ну и что? Поплыла ведь! Метров через двадцать я перевернулась на спину и уставилась в небо, сплошь утыканное звездами. Признаюсь, испытала некоторое разочарование: ни тебе Большой Медведицы, ни Малой… Даже Кассиопеи захудалой не было! Сплошь незнакомые созвездия, но очень красивые. Почему-то подумалось, что если мы куда-нибудь поплывем с острова, то сориентироваться по звездам не сможет даже Ленка-артиллеристка.

Я уже была метрах в семидесяти от берега, когда услышала за своим затылком малопонятное буль-буль. Знаете, такое, какое делают детишки, ныряя в ванной. Стоило перевернуться на живот, чтобы обнаружить источник звука. Так я и поступила. Буль-буль повторился.

— Эй, есть здесь кто-нибудь? — прошептала я.

Интересно, какого ответа я ожидала? «Это мы, акулы», что ли? Так вот знайте, мне никто не ответил, только снова буль-буль.

— Пожалуй, поплыву обратно. Что-то мне разонравилось купаться. И это «буль-буль» очень подозрительно! — вслух произнесла я и повернула назад. В этот момент мне показалось, будто над водой торчит голова, похожая на тюленью, и в маске. Имеется в виду маска для дайвинга. И маска эта очень внимательно на меня смотрела, по-прежнему булькая. «Это только кажется, — успокаивала я себя, интенсивно работая руками и ногами. — Тюлени в масках не плавают. А все марулу виновата. Наверное, от нее не только пьянеешь, но еще и глюки ловишь. Все, больше никаких незнакомых предметов в рот не возьму!»

На берег я вышла совсем обессилевшая и так и не решила: привиделась мне голова в маске или нет. Если привиделась, то и хрен с ней, а вот если голова была в действительности… Это наводило на определенные мысли.

Ингумбо сидел у костра с закрытыми глазами. Однако при моем приближении (бесшумном, надо заметить) глаза он открыл и щербато улыбнулся. Я тоже растянула губы в улыбке. Вышло так себе, потому как зубы у меня стучали, а по всему телу бегали мурашки. Я пристроилась поближе к костру в надежде согреться. Заметив, в каком я состоянии, Ингумбо протянул «веселый огурец», на, мол, расслабься.

— Не-е, спасибо, я больше не пью, — отказалась я от угощения.

Немного согревшись и перестав клацать зубами, я вернулась к мысли поговорить с нашим Пятницей поконкретнее. Хотелось выяснить, каким же образом он оказался на нашем острове, да еще в полуживом виде.

Как уже было сказано, языками я не владею. Ну, разве только в рамках школьного да институтского курса. Но и там, и там английский я изучала крайне нерадиво. Ингумбо по-английски говорил ненамного лучше. Придется использовать язык жестов. Правда, была еще маленькая надежда, что девчонки успели научить негра не только гадостям, но и кое-чему полезному. Вздохнув, я приступила к процессу.

При помощи прутика я нарисовала на песке кружочек, потом обвела его еще одним, большего диаметра, внутри большого кружочка изобразила несколько волнистых линий. Ингумбо с любопытством наблюдал за творчеством.

— Это — остров, — ткнула я пальцем в маленький кружочек, — на котором находимся мы, — тут я показала пальцем на себя и на спящих «амазонок».

— Девчионьки! — сладко зажмурился негр. — Девчионьки кайф! Миеньти — козьлы!

Спорить с этими, безусловно, верными истинами я не стала. Впрочем, с последним утверждением следовало быть поосторожнее: помощь этих самых «козлов» нам сейчас пришлась бы весьма кстати.

— Оно конечно, но ты все же не торопись с выводами, — вздохнула я.

— Девчионьки кайф! — упрямо повторил Ингумбо.

Тут уж все ясно: спасенный Пятница в знак благодарности влюбился во всех «амазонок» сразу. Любвеобильный товарищ, ничего не скажешь! Но сейчас не об этом. Я взяла уже остывший уголек и бросила его в большой круг, в котором красовались волнистые линии. Указав на волнистые линии, я пояснила:

— Это океан. Оушен. Андестенд?

— Оушен, — протянул руку в сторону океана Ингумбо.

Отлично, дело пошло. Теперь дальше…

Уголек я назвала «Ингумбо» и, потихоньку двигая его по нарисованному океану, положила в центр «острова». Потом уголек я вынесла за пределы кружочка, положила отдельно на песок и нарисовала рядом с ним большой знак вопроса.

— Кто и откуда привез тебя на остров? — пояснила я свои каракули.

Как ни странно, но Ингумбо понял, чего от него требуется. Он вмиг посерьезнел и покачал головой. Затем шмякнул себя ладонью по затылку, молча взял чье-то полотенце, положил его себе на голову таким образом, что получилось некое подобие мешка, закрывавшего глаза, сцепил руки за спиной и так замер. Из чего я сделала вывод, что нашего Пятницу сперва шибанули по голове, потом натянули на пострадавший орган темный мешок, связали руки и в таком виде доставили в Хана-таун. Там для надежности парня малость поколотили и прострелили колено. Таким образом, выяснить, кто так поработал над Ингумбой, не удалось.

Я опечалилась, а Ингумбо тем временем взял в руки уголек, символизирующий его персону, и положил в кружок, изображавший остров.

— Так ты не оттуда? Не с оушена? — протянула я руку в сторону океана. — Ты все время был здесь, на острове?

Ингумбо кивнул. Совсем интересно получается. Уж не с военной ли базы этот Пятница?

Если так, то, выходит, отмутузили его свои же? За что? И зачем ему мешок натягивали на голову? Черт побери, вместо того чтобы проясняться, все еще больше запутывается!

Довольно долго я смотрела на огонь, пытаясь навести порядок в мыслях и связать концы с концами. Получалось плохо, оттого я глубоко вздыхала и качала головой. Ингумбо внимательно за мной наблюдал, тоже время от времени вздыхая. Наверное, он таким образом выражал мне сочувствие. Чуть позже он нашел иной способ посочувствовать загрустившей даме.

— Мангам, — молвил негр, отрезая хороший кусок мяса от зажаренного кабанчика.

— Мангам? — переспросила я, отвлекаясь от тяжких дум. — Это у вас так называется? А у нас это называется поросеночек.

— Поросьенощек… — смешно шепелявя, повторил Ингумбо.

Кусок мяса я проглотила, даже не почувствовав его вкуса — настолько находилась в растрепанных чувствах. От марулы, вторично предложенной Ингумбой, я снова вежливо отказалась: тюленей в водолазных масках видеть больше не хотелось.