Афера с вином - Питер Мейл Страница 23

Сэм не удивился бы, обнаружив снимок великого человека в пижаме, но, скорее всего, у того просто не оставалось времени для сна.

— Разносторонний парень, — заметил Сэм. — Он что, держит собственного фотографа?

— Одного-то уж точно, — ухмыльнулся Филипп. — А может, и больше.

— А его жена? Известно что-нибудь о мадам Ребуль?

— Жена у него была. Она умерла, уже довольно давно, а во второй раз он так и не женился. Но это не значит, что у него не бывает petites amies [38]. — Филипп порылся в ворохе фотографий и извлек одну, на которой Ребуль был снят с очень красивой молодой женщиной на несколько дюймов выше его. — Маленькие мужчины с большими кошельками всегда любят женщин и, как правило, почему-то высоких. Так, Софи? — подмигнул он кузине.

Она сурово нахмурилась, но ответить не успела, потому что зазвонил ее мобильный. Софи отошла в сторонку и после короткого разговора вернулась к столу, торжествующе улыбаясь.

— Сегодня в половине седьмого вечера, — объявила она. — Непременно сегодня, потому что завтра он на своей яхте уходит на Корсику и будет отсутствовать несколько дней.

— Отлично! — просиял Сэм. — Молодчина, Софи. У вас большое будущее в издательском бизнесе. Итак, что нам надо сделать до вечера? Я пойду покупать фотоаппарат.

— А мне нужен деловой костюм.

— А мне нужен ланч, — объявил Филипп, посмотрев на часы. — И не просто нужен, а совершенно необходим. Я знаю одно славное местечко, typiquement marseillais. Приглашаю вас, а за едой еще раз все обсудим.

Они вышли из такси на углу рю де Ром и маленькой рю де Виль. Филипп подвел их к дверям самой обыкновенной мясной лавки с выставленными в витринах образцами говядины, свинины и баранины, но у самого входа вдруг остановился и повернулся к Сэму:

— Надеюсь, вы не вегетарианец? Хотя, нет, что я спрашиваю, вы же из Америки. Значит, должны любить стейки. Сейчас попробуете лучшее мясо в Марселе.

Они вошли в дверь и услышали доносящийся из задней комнаты гул голосов. Навстречу им шагнул молодой человек, стойко перенес медвежьи объятия Филиппа и проводил гостей в небольшое, заполненное людьми помещение, свет в которое проникал через стеклянную крышу и листья гигантской бугенвиллеи. Филипп здоровался и кивал во все стороны.

— Здесь только марсельцы, — с гордостью объяснил он Сэму. — Вы, возможно, первый американец.

В оформлении комнаты главенствовала тема жвачных и парнокопытных. Изображения статной черно-белой коровы по имени Ла Бель украшали стены, скатерти, солонки, перечницы и меню.

— Кажется, я уже угадал, что здесь готовят, — похвастался Сэм. — Какие-нибудь особые рекомендации?

Филипп отодвинул меню в сторону.

— Начнем с bresaola [39]с артишоками, вялеными на солнце помидорами и пармезаном. Потом говяжьи щечки, их здесь подают под слоем фуа-гра. И на десерт fondant au chocolat [40]. После этого мы легко продержимся до обеда, можете мне поверить.

Во время неторопливого и очень вкусного ланча Филипп с журналистской дотошностью расспрашивал свою кузину о ее жизни в Бордо. Начал он с вполне невинных вопросов о работе, но потом отхлебнул вина, промокнул губы салфеткой и перешел к более деликатным темам.

— А что у тебя с личной жизнью?

— Филипп! — Софи очаровательно покраснела и тут же обнаружила что-то крайне интересное в своей тарелке.

— Ну, ты ведь наверняка давно уже развелась со своим… этим… как его?.. яхтсменом. Мне с самого начала казалось: есть в нем что-то louche. — Склонив голову к плечу, он внимательно рассматривал Софи. — Я ведь прав?

— Развод только что оформили, — кивнула Софи.

— И? — не унимался Филипп. — И?

— Ну да, я встречаюсь с одним человеком вот уже полтора года, — призналась она и пожаловалась Сэму: — Вот что значит иметь родственника-журналиста. — Софи опять повернулась к Филиппу. — Его зовут Арно Ролан, у него небольшое шато недалеко от Сиссака, милая старенькая мама и два лабрадора. Детей нет. А теперь дай мне спокойно поесть.

Филипп подмигнул Сэму:

— А я что? Просто спросил.

За кофе они опять заговорили о предстоящем вечере.

— Да, пока не забыл! — воскликнул Филипп и снова полез в свой рюкзак. — Вот вам devoirs [41]— почитаете, перед тем как идти в гости. — Он положил на стол перед Сэмом небольшую книжицу. — История дворца Фаро. Надо сказать, довольно интересная. Ребуль гордится своим домом, и если вы блеснете эрудицией, он вас зауважает.

— Филипп! — позвала его Софи, изучавшая карту Марселя. — Где тут покупают одежду?

Ее кузен любовно осмотрел свои мятые, защитного цвета штаны, заправленные в пыльные высокие ботинки.

— Тут неподалеку есть магазинчик, который торгует списанными армейскими товарами. Я знаком с владельцем, и он знает мои вкусы.

— Да нет, не для тебя одежду! Для меня.

Филипп задумчиво посмотрел в потолок.

— Ну, тогда, наверное, надо идти на рю Паради, рю Бретей и маленькие улочки вокруг них. Давай отмечу на карте.

Они стояли на улице у входа в лавку. Взмахом руки Филипп указал Софи направление к ее бутикам и Сэму к магазину фотоаппаратуры. Самому ему во второй половине дня предстояло исполнить свой профессиональный долг и посетить впервые проводящийся в Марселе салон «Эротизм». Когда он принялся рассуждать о том, что ему предстоит увидеть, Софи, на всякий случай закрыв ладонями уши, поспешно удалилась.

Вернувшись в отель, Сэм устроился на освещенном солнцем балконе и открыл принесенную Филиппом книжку — историю дворца Фаро на двух языках.

Идея постройки дворца возникла в 1852 году, когда готовящийся стать императором le prince-president Луи Наполеон намекнул местным властям, что не прочь был бы обзавестись особняком с видом на море.

Намек будущего императора добрые марсельцы восприняли как приказ и тут же вознамерились начать строительство, но Наполеон посчитал такую щедрость излишней (скромность, не часто встречающаяся в правителях) и отклонил предложение. Он объяснил, что с удовольствием примет в дар от города подходящий участок, а дом построит сам.

Как это обычно бывает в Провансе, процесс строительства сильно затянулся. Официально работы были начаты в 1856 году, а первый камень заложили в фундамент только в 1858-м, 15 августа, то есть точно в День святого Наполеона. Почти сразу же после этого радостного дня начались недоразумения и проблемы. Архитекторы ссорились между собой, руководитель стройки оказался некомпетентным, рабочих не хватало, камень подвозился чересчур медленно, а свирепый ветер с моря то и дело бил окна. Работы тянулись уже десять лет, но и в 1868 году дворец еще не был пригоден для жизни.