GATACA, или Проект "Феникс" - Франк Тилье Страница 22

Небо казалось траурным.

Когда автомобиль с лилльским номером добрался до города Вивонна, там шел дождь. Впрочем, этот черный, как стая мух, дождь бил в ветровое стекло «Пежо-206» уже добрые два десятка километров, и казалось, этому нет ни конца ни края.

За время пути Люси остановилась только один раз – чтобы глотнуть на заправке какого-то кислого кофе и сгрызть печенье. Она ехала всю ночь и весь день и думала о материнской исповеди. На самом деле истории с семейным проклятием нагнали-таки на нее страху.

Она посмотрела на часы. Ровно в четыре пополудни на муниципальном кладбище Рюффиньи, в десяти километрах от Пуатье, зароют в землю эту сволочь. В том самом городе, где Царно прожил большую часть своей жизни простым рабочим. Люси хотела видеть, как гроб скроется в черной яме, ей было необходимо видеть, как похоронят подонка, жизненно необходимо. А если мать этого не понимает, тем хуже для нее.

Раньше Люси нужны были ответы на вопросы. Но случилось то, что случилось, – там, за стенами с колючей проволокой сверху, за стенами гнетуще серого цвета, которые вот прямо сейчас встают перед ней. В сверхсовременной тюрьме, где Грегори Царно приговорил себя к смерти и казнил.

Вивонн.

Майор Кашмарек верен себе, он все предусмотрел, все сделал как нельзя лучше. После того как Люси предъявила в проходной удостоверение и сдала ключи, мобильник и бумажник с документами, охранник показал ей, как пройти в особое крыло здания, где находится тюремная психиатрическая служба, главные цели которой – выявление всяческих отклонений в психике и оперативная медико-психологическая помощь наиболее уязвимым с этой точки зрения заключенным. Надо сказать, что за последние несколько лет тюрьмы Франции превратились в настоящие рассадники душевных болезней.

Люси молча шла по коридору, в который выходили двери одиночных камер – чистеньких, современных. В каждой по арестанту – либо валяющемуся на постели, либо сидящему на идеально вымытом линолеуме. Для места, где царит безумие, обстановка скорее спокойная, самое большее, что можно услышать, – шепот или храп. Она шла, а ее мерили из-за решеток отупевшими взглядами: кому-то из заключенных не лень оказалось дотащиться до двери, чтобы посмотреть на нее и вспомнить, как выглядит женщина. Неприятные шепотки за спиной, кажется, бранные слова, языки, облизывающие потрескавшиеся от нейролептиков губы… Люси старалась выдержать эти взгляды, эти слова – пока еще хватало сил. Тот, кто похитил ее ребенка, кто сеял зло, был той же породы, что эти. В чем бы ни состояли их преступления, каковы бы ни были обстоятельства их ареста, все они были одинаково ей противны. Отвратительны. Мерзки. Все без исключения должны гореть в аду.

Она резко остановилась перед пустой камерой. Сердце в груди сжалось. Она медленно подошла к двери, взялась за ледяные прутья решетки. В реальности нарисованный Царно перевернутый пейзаж бил по нервам еще сильнее, чем на фотографии. Настоящая многоцветная фреска, не меньше полутора метров в ширину, исполненная с ювелирной точностью. Море, вспененные волны, солнце… Люси в первый раз пришло в голову: а вдруг этот мерзавец дошел в своей извращенности до того, что изобразил пляж в Сабль-д’Олон? Охранник вставил ключ в замочную скважину находившейся прямо перед ней тяжелой двери.

– Доктор позволил ему дорисовать это до конца. Сроду никто из нас такого не видел! Представляете, он даже головы не наклонял, чтобы рисовать вверх ногами! Со стороны все выглядело так, будто он рисует нормально… Тут скоро сделают ремонт и все закрасят, станет, как было до него. Нам хочется забыть Царно – и поскорее.

Охранник подождал. Люси молчала и стояла неподвижно.

– Так вы пойдете дальше, мадам?

Люси еще несколько минут смотрела на пустую кровать, чистый, как в больнице, пол. Как легко представить себе здесь Царно – похожего на зверя громилу с маленькими черными глазками садиста. Как легко представить себе его орудующим фломастерами, смеющимся или развлекающимся на этих нескольких квадратных метрах.