Алмазная история-2 - Иоанна Хмелевская Страница 22

Живчик дедуля перебил внучку:

— Ведь вы здесь что-то ищете, так? То, что могло сохраниться в фамильных документах. А теперь нашли и потому уезжаете. Нет, нет, я вовсе не хочу знать, что именно, только ответьте, я угадал?

Поскольку в данный момент Арабеллой была опять Крыська, я могла ответить за себя, ту, что приехала работать над исторической сагой.

— Да, — подтвердила я. — Мы и в самом деле ищем конкретный, решающий момент, связывающий наши семейства, я ведь и в самом деле историк. В Нуармоне в фамильной документации жуткий бардак, а у вас, а здесь! Благообразие и порядок! Все записано, вся хронология как на ладони! И даже если бы вы, дедушка, меня сами не пригласили, я бы напросилась приехать снова и хорошенько порыться в архивах. Ну где ещё я бы смогла узнать, сколько стоили нитяные пуговицы к наволочкам сто двадцать лет назад?!

Крыська прямо-таки с восхищением уставилась на меня, а чем тут восхищаться? Я не притворялась, меня и в самом деле всегда приводили в восторг вот такие, казалось бы, незначительные детали. Наряду с пуговицами я обнаружила ещё и расписку столяра-краснодеревщика за сделанную работу. Делал же он недостающую ножку от старинного кресла, резную, полированную, из чистого дерева, без всякой фанеровки.

Дедуля тоже был в восторге. И в самом деле, если бы не мы, кто ещё мог бы рассказать ему такие удивительные подробности из жизни предков?

— Нитяные пуговицы к наволочкам? — хихикнул он. — Знаете, мои дорогие, меня просто поражает ваше знание английского. Откуда оно?

Кристина тяжело вздохнула.

— В конце концов, хоть к чему-то должны у нас быть способности. А французский мы знаем ещё лучше. О польском я уже не говорю…

— Ах, какая жалость, что я не очень богат! — вздохнул дедушка. — Смог бы тогда разделить наследство.

* * *

— Хорошо, что Уильямчик не слышал этих слов, — веселилась Кристина, поднимаясь вслед за мной в библиотеку, где нас ожидало письмо прабабки Юстины.

«Дорогой мой! — писала пра— и так далее бабка, наверное, жениху, Джеку Блэкхиллу. — Надеюсь, ты помнишь, почему я приехала в Англию, я тебе говорила. А если все же не помнишь, напоминаю: чтобы найти сбежавшего туда помощника ювелира. Я нашла тебя, но это уже другая тема. Так вот, выяснилось, что помощник ювелира и не уезжал из Франции, море их трепало, он вернулся в Париж и уже потом сбежал в Америку. Выяснилось также, что его невеста сказала правду — он и в самом деле не убивал моего кузена Гастона. Что же касается яда в соколах, то, кажется, его там нет, но точно этого никто не знает. И вообще это длинная история, я расскажу тебе её в подробностях при встрече…» — Ну вот, опять соколы! — взорвалась Кристина. — Кажется, я начну кусаться при одном упоминании о птичках!

— Не только ты! — мрачно отозвалась я. — Вместе будем кусаться!

«…Сейчас я еду в Польшу к родителям. Отец мой уже выздоровел. Бабка пытается занять меня работой в библиотеке, но дело не очень срочное. Дорогой, я как-то уже упоминала о нашем фамильном сокровище, впрочем, об этом тоже лучше поговорить при встрече, я очень надеюсь, скорой. А сейчас пишу в спешке, кони ждут. Подробное письмо напишу тебе уже из дому. Или, может быть, ты приедешь сюда? Люблю, люблю тебя!

Твоя, уже вскоре, жена

Юстина».

Мы с сестрой переглянулись.

— Ненормальная! — сердито произнесла я. — Когда оно написано?

— Никакого уважения к бабушке! — осудила меня Кристина. — Есть же дата. Вот, эта закорючка вроде бы шестёрка? Значит, 6 мая 1906 года.

— А-а, начало века! Ещё совсем недавно девице её круга ни в жизнь не написать таких… простых слов. Ну, что думаешь?

— Мне кажется… если не упоминать о соколах, от которых меня уже мутит, речь в письме идёт о нашем алмазе. Видишь, сорок с лишним лет понадобилось, чтобы о нем появилось хоть какое-то упоминание. Значит, что-то о нем стало известно.

— А потом вдруг перестало быть известно… Что за тип подозревался в убийстве её, а значит, и нашего родственника Гастона? Тебе что-нибудь об этом попадалось?

— Нет, ничего такого не видела. Зато опять вижу проклятую библиотеку. Скоро она начнёт сниться мне по ночам. Надо прикончить её наконец. Ну ладно, завтра опять охмуряю дедулю, а послезавтра уезжаем…

* * *

Прошла неделя.

— Я уже могу претендовать на золото в тяжёлой атлетике! — Кристина отёрла пот со лба. — Слушай, не поискать ли нам отдохновения где-нибудь в другом месте?

Мы уже приближались к концу третьей, самой длинной стены. Оставались только четвёртая, самая короткая из-за оконных проёмов, и пятая, от угла до дверей. Похоже, мы приблизились к самой старой части книгохранилища. То и дело попадались огромные, неподъёмные фолианты в дорогих переплётах, а на горизонте замаячило нечто поистине угрожающее — средневековые сокровища. Такие должны лежать на особых подставках, прикованные цепями к стенам. При одном взгляде на них становилось плохо.

Я попыталась придать бодрости нам обеим.

— Зато прикинь их стоимость! Ведь в завещании ни слова о том, что их запрещается продавать. Известно ли тебе, что в средние века за один такой шедевр, написанный от руки и украшенный многоцветными миниатюрами, можно было купить две деревни, а со временем эти рукописные книги и инкунабулы лишь возросли в цене? И если мы не найдём этого паршивца…

— Так ты называешь наше фамильное сокровище?

— Именно. Что-то постепенно исчезает всякая симпатия к нему. Так вот, если не найдём, устроим с тобой грандиозный аукцион и тоже разбогатеем. Такие раритеты, такие белые вороны тут стоят, пальчики оближешь!

— Оставь в покое орнитологию! Слышать не могу!

Напрасно она так психовала, в конце концов в библиотеке мы раскопали целые залежи рецептов в области траволечения. При своём Анджее Кристина немного подучилась, так что смогла по достоинству оценить обнаруженные сокровища. Взять хотя бы два чудовищных размеров гербария в отличном состоянии. Поскольку этим травкам, листочкам и цветочкам было не меньше двухсот лет, мы на всякий случай перефотографировали каждую страницу. Крыська настаивала, утверждая, что воздух вреден престарелым экспонатам. Я не возражала, даже профану ясно, какая это огромная ценность. Не менее недели ушло у нас на эти гербарии, а я все думала — кто же собирал растения? Какая-то из наших прабабок? Ключница? Местная знахарка? Во всяком случае человек, у которого хватило терпения и знаний одно и то же растение сорвать в разные периоды его жизни и подметить разницу. Сорванное в солнечный день после заката, оно выглядит вот так, на рассвете же или в пасмурный день — совсем по-другому. А вот оно в цвету. Цветочки целебные, а семена, оказывается, вредные. Корень летом и тот же корень поздней осенью. Теперь он уже без надобности, потому что немного повреждён, из-за этого улетучилось из него все хорошее. А этот целёхонек и потому бесценный. И прочие тонкости, наверняка неизвестные современным лекарям. Наряду с описанием целебных свойств растений приводятся целые страницы описаний болезней, от которых данные растения помогают, и конкретные советы по лечению. Интересно, даже упоминаются люди, излеченные с помощью травок. Особенно заинтересовал один случай запущенной гангрены ноги. Мне лично казалось, ампутация неизбежна. Оказывается, ничего подобного! Нога гноится? А для чего существует подорожник узколистный? И подробные указания, как пользоваться этим подорожником, в зависимости от того, свежий он или сушёный, лучше, конечно, свежий, и как заваривать сушёный при отсутствии свежего. Как сохранить эфирные масла, которые и до сих пор ещё не укрощены… Потрясающе! Как жаль, что такие знания позабыты.