Красный ангел - Роксана Лонгстрит Страница 22

Вечер прошел так же, как день. В опустошенности. Она бессмысленно пялилась в телевизор, не понимая, о чем идет речь. Кто-то постучал в дверь. Она залезла на табуретку, посмотрела в глазок, обнаружила, что это мальчик, продающий сладости. Он ничем не мог ей помочь. Купив два батончика и заперев дверь, Алекс почувствовала себе еще более одинокой.

К полуночи Алекс сама себе напомнила спущенный воздушный шарик. Никак не удавалось Отключиться от недавних событий. Мысли крутились по кругу. Он применил насилие. Он выследил меня. Он вторгся в мой дом.

Господи, ну хоть кто-нибудь бы оказался рядом. Не Ролли. Нет. Кто мог бы — смог бы — поддержать ее.

Самое время выпить.

По телевизору шел вечерний фильм. Алекс дрожащими пальцами перелистывала записную книжку. Список телефонов выглядел воистину жалким. Сестра Кэтрин; отец — в Миннесоте; кузен Грегори — в Нью-Йорке; несколько случайных знакомых; несколько интимных друзей времен колледжа, давным-давно живущих своей жизнью и, возможно, забывших о ее существовании, как о попутчице, высаженной на каком-то перекрестке.

Она остановилась на букве "Р". И набрала номер.

— Лучше бы вы прислали мне денег, — послышался в трубке басистый голос. Алекс только открыла рот. — Алло! Кто говорит?

— Роб? — негромко спросила она. В трубке повисло недолгое, но красноречивое молчание. Возникший после этого голос не был уже ни басистым, ни медлительным.

— Хоббс? Черт побери, женщина, два часа ночи! Что случилось?

Она не могла объяснить. Слова клубились где-то в гортани. Язык тяжело ворочался за зубами, она не могла произнести ни слова. Он мой, думала она. Габриэль Дэвис — это моё, и я не могу отдать его.

— Хоббс? — уже мягче позвал Роб. — Алекс!

На какое-то мгновение горло свело спазмом. Слезы? О нет, только не перед конкурентом!

— Роб, ты мне нужен! — резко выпалила она. — Пожалуйста. Приезжай.

Удивительно, но он даже не отпустил обычной шуточки. Он молчал, явно озадаченный, а она старалась сдержать слезы, которые грозили хлынуть из нее потоком одновременно с прошедшим ужином.

— Ты себя нормально чувствуешь? — Голос доносился едва слышно, словно из другого города при плохой связи. Она прикрыла глаза, стараясь настроиться на него, как на некую психологическую волну.

— Нет. — По-прежнему было трудно дышать. В груди все болело, как после побоев. — Роб, извини за звонок. Не стоило тебя беспокоить.

— Нет, ты меня ничуть не побеспокоила, просто немного поздно… — Он явно чувствовал себя неловко. Они никогда еще не ступали на такую зыбкую почву, нашпигованную минами-ловушками. — Ты уверена…

Нет, она ни в чем не уверена. Весь мир изменился, изменился внезапно и резко, и сейчас она не могла быть уверена даже в собственных реакциях. Может, Дэвис и не имел в виду ничего страшного. Может, она все преувеличивает.

Или нет?

— Алекс!

— Да-да, я… — Я в беде, так и скажи, дура! — Ты не хочешь ко мне приехать?

Она опять замолчал. Она услышала приглушенный щелчок, как от выключателя лампы.

— Повтори, — попросил он.

Господи Боже мой, что я делаю, ужаснулась Алекс.

— Я говорю, ты не мог бы сейчас ко мне приехать? Пожалуйста.

Он размышлял чуть дольше, чем требовалось. Она услышала шорох ткани, негромкое покашливание, потом голос Роба.

— Конечно. Я буду минут через десять.

— Спасибо, — прошептала Алекс. — Спасибо.

Линия отключилась. Она опять осталась в полном одиночестве, отрезанная от окружающего мира. Квартирка казалась мрачной, чужой и холодной. На экране телевизора с выключенным звуком бессмысленно мелькали какие-то картинки. Идеальное сопровождение для ее аутичного состояния. Кофе, подумала Алекс. Я должна сварить кофе. Роб любит кофе.

Почему-то она вдруг вспомнила про бурбон. Где-то в шкафу, задвинутая в дальний угол, пылилась бутылка. Дешевый сорт, добровольная отрава. В холодильнике должна была оставаться кока. Бурбон с кокой. Она уже почти ощутила во рту вкус этой смеси.

Впрочем, придется выбирать: или Роб, или бутылка. Роб или забытье.

Как трогательно.

Она не смогла заставить себя сдвинуться с места — ни ради кофе, ни ради бутылки. Тяжелое гудящее тело не слушалось. Она потерла опухшие глаза и завернулась в плотное вязаное покрывало. Ровное гудение работающего телевизора действовало как монотонная колыбельная.

Ролли так и не позвонил. Подлец.

Без перехода она провалилась во мрак, теплоту и покой.