Западня для Золушки - Себастьян Жапризо Страница 22

— Знаешь, пора и тебе заговорить.

— Мне нечего вам сказать.

— Тогда зачем ты пришла ко мне?

— Чтобы объяснить вам. Теперь это уже не важно. Вы мне не верите.

— Объяснить мне что? — спросила Жанна.

— Что Мики вас очень любит, что она плакала, когда вы уехали, что вы с ней слишком суровы.

— Правда? Я хочу сказать: ты правда пришла сказать мне об этом? Вот видишь, пока я тебя не увидела, кое-что от меня ускользало, и только теперь я начинаю понимать. Ты чудовищно самонадеянна. Да разве можно считать окружающих такими идиотами?

— Я по-прежнему не понимаю, о чем вы говорите.

— Старуха Рафферми — уж она-то поняла, маленькая ты дуреха! Да и Мики в сто раз хитроумнее тебя! Если ты и впрямь не понимаешь, я тебе сейчас все разъясню. Ты делаешь ставку на придуманную тобой Мики, не на настоящую. Пока ты ей в новинку, она не особо присматривается. Но с твоей прытью ты продержишься еще меньше, чем ее предыдущие увлечения. Но есть и кое-что похуже: Рафферми, получая твои письма, даже не шелохнулась. Когда читаешь эти твои послания, просто волосы становятся дыбом! А она, подозреваю, отвечает на них весьма любезно. Тебе это не показалось странным, а?

— Мои письма, мои письма! Да что в них такого, в моих письмах?

— У них один недостаток: в них говорится только о тебе. «Как я хотела бы быть Мики, как вы ценили бы меня, будь я на ее месте, как я сумела бы воспользоваться той жизнью, какую вы ей предоставили!» Разве не так?

До сжала голову в ладонях.

— Тебе бы следовало кое-что знать, — продолжила Жанна Мюрно. — Главный твой шанс — по тысяче причин, которые ты не понимаешь, — это полюбиться Мики. И быть при ней в нужный момент. К тому же тебе никогда не оторвать Мики от Рафферми. Этого ты тоже не понимаешь, но это так. Нечего и дергаться. Наконец, за последние полтора месяца у Рафферми было три приступа. Через неделю, через месяц она умрет. Твои письма бесполезны и опасны. Останется Мики, вот и все.

Жанна Мюрно, которая так и не притронулась к еде, отодвинула тарелку, достала из лежащей на столе пачки итальянскую сигарету, потом добавила:

— Ну и я, разумеется.

В «Резиденцию» они вернулись пешком. Они не разговаривали. Золотоволосая великанша держала До под руку. Когда они пришли на угол улицы Лорда Байрона, До остановила ее и выпалила:

— Я пойду с вами — не хочу возвращаться к себе.

Они сели в такси. В особняке на улице Курсель запах краски, казалось, еще усилился. У входа в одну из комнат Жанна преградила путь До, которая собиралась пройти под лестницей. Взяла ее за плечи в темноте и держала перед собой, даже немного приподнимая ее на цыпочки, словно желая подтянуть до своего роста.

— Будешь сидеть тихо. Никаких больше писем, никаких ссор ни с кем, никаких глупостей. Через несколько дней вы обе переедете сюда. Рафферми преставится. Я попрошу Мики приехать во Флоренцию. Попрошу так, что она не поедет. Что до Франсуа, подождешь, пока я найду веский довод. И тогда без церемоний: прогонишь Франсуа и увезешь Мики подальше от него. Довод будет неотразим. Куда ее увезти, я тебе скажу. Теперь-то ты поняла? Ты слышишь меня?

В падавшем из окна луче лунного света До утвердительно кивнула. Большие руки золотоглазой по-прежнему держали ее за плечи. До больше не пыталась отстраниться.

— Все, что ты должна делать, — это оставаться спокойной. Не считай Мики дурой. Я раньше тоже считала ее дурой, и напрасно. Однажды я держала ее, вот как сейчас тебя, и из этого не вышло ничего хорошего. Ей было шестнадцать — примерно столько же было мне, когда Рафферми взяла меня к себе, примерно столько же, сколько сейчас тебе. Тебя я знаю только по письмам — совершенно идиотским, но в свое время и я писала бы такие. Когда мне сбагрили Мики, я бы с радостью ее утопила. С той поры мои чувства к ней не изменились. Но топить я ее не буду. У меня есть другое средство избавиться от нее: ты. Маленькая дуреха, которая трясется от страха, но сделает все, что я ей говорю, потому что тоже мечтает от нее избавиться.

— Оставьте меня, прошу вас.

— Послушай меня. До Мики у Рафферми была другая такая же. На несколько сантиметров выше и на несколько лет старше — это была я. Кисточкой намазывала клеем каблуки туфель во Флоренции. Потом мне было дадено все, чего я вожделела. А потом у меня это отобрали: появилась Мики. Я бы хотела, чтобы ты поразмыслила об этом и оставалась спокойной. Все, что ты сейчас испытываешь, испытывала и я. Но я с тех пор кое-чему научилась. Так ты поразмыслишь об этом? А теперь можешь уходить.

До повлекли в вестибюль. В темноте она споткнулась о банку с краской. Перед До распахнули дверь. Она обернулась, но великанша, ни слова не говоря, вытолкала ее наружу и захлопнула за ней дверь.

Назавтра в полдень, когда До позвонила Жанне из кафе на Елисейских Полях, той уже не было. Звонок, должно быть, гулким эхом отдавался в пустых комнатах.