Королева сыска - Галия Мавлютова Страница 22

Конечно, лейтенант Беляков мечтает раскрыть преступление века, попасть в историю криминалистики, в учебники для студентов юрфака. «Ничего плохого, — подумала Юмашева, — я и сама до сих пор уверена, что еще раскрою преступление. века. Не сейчас, так позже. Но обязательно раскрою. Это как вершина, к которой нужно стремиться, даже если никогда ее не достигнешь. Иначе жизнь становится бессмысленной…»

* * *

Через три часа после телефонного разговора, без четверти пять она спрятала в сейф служебные бумаги, попрощалась с коллегами и в три минуты шестого вышла на стоянку возле магазина за углом.

Знакомая «шестерка» с номерным знаком «123», с черным матерчатым котом на цепочке за лобовым стеклом ждала ее на подернутом ледком асфальте.

Галантный Виктор (интересно, он только с ней так или всегда?) выбрался из теплого салона, чтобы помочь ей сесть. Еще через три минуты машина, побуксовав при старте по гололеду, тронулась со стоянки.

— Куда прикажете, мадемуазель?

— Домой прикажу, — ответствовала мадемуазель, не став поправлять опера. На самом деле она уже побывала замужем, очень давно, когда еще считала, что семья есть обязательная составляющая жизни всякой нормальной женщины. Это уже потом выяснилось, что сей радости она лишена и, по-видимому, навсегда. Такова уж ее судьба. Ее рок. Почему? Не сейчас. Позже объясним.

— Домой прикажу, — и назвала адрес, которого Виктор еще не слышал.

— Выкладывай, что там у тебя. — Гюрза, вспомнив о правилах, застегнула ремень безопасности. — Только в темпе, без лирики, времени у нас до дому.

«Шестерка», дождавшись промежутка, влилась в уличный автопоток.

— Значится, так, — подражая Жеглову, кумиру российских оперов, начал Беляков. — Тенгиз наш вот уже четвертый год петербуржец, прописан по улице Бассейной, дом два, квартира сорок два, где и живет. Официальная жена его, Галина Пригоршнева, прописанная там же, обитает у мамы в Веселом поселке, не работает, но при этом в деньгах не нуждается. От супружеских обязанностей, похоже, отстранена.

Они встали у светофора. Пользуясь паузой, Виктор повернулся к Юмашевой:

— В местном отделении Тенгиза знают. Им тоже, как и всей стране, за кавказцами ведено присматривать. Но на него у них ничего нет. В криминале не засвечен, паспорт в порядке. Он даже трудоустроен, числится в каком-то охранном агентстве.

Так что капает ему трудовой стаж для пенсии. Жалоб от соседей на него не поступало, по пьянке не попадался, с коробком анаши в носке тоже не влетал.

Чист, короче. Если не считать давней судимости, еще советских времен, за угон автотранспорта.

Зажегся зеленый, машины поочередно стали радостно приходить в движение. Их черный кот с хитрой усатой мордой снова принялся раскачиваться, ударяясь о лобовое стекло. Гюрза боковым зрением заметила улыбку, растянувшую губы Виктора. Следует полагать, переходит к главному.

— Пошел я по соседям. Показываю удостоверение. Напоминаю про Дагестан и взорванные дома.

Потом говорю, что бдим и начеку, терактов не допустим, потому и собираем негласно информацию о кавказцах.

«Эх, Витя, — подумала Гюрза, — не удержался ты от лирики, хоть и предупредила тебя. А ведь если я сказала, что времени у меня только до дома, то так оно и есть, значит». Но ничего не произнесла вслух — не захотела сбивать его с мысли и настроения.

— Народу такая озабоченность органов нравилась. Выкладывали мне охотно все, что видели и знали за этим Тенгизом. Правда, потом грузили меня своими версиями и домыслами, приходилось честно выслушивать до конца.

Они свернули на Гороховую. Проехать эту улицу от начала до конца — и Гюрза, считай, дома. Но Виктор не форсировал свой отчет.

— Мешков с сахаром или гексагеном он в дом не перетаскивал. В общем, с этими взорванными домами нам повезло, после них народ стал глядеть в оба.

— Грех так говорить, лейтенант, — не смогла не перебить опера Гюзель. — На чужой крови везенья быть не может.

Беляков смутился.

— Да я ничего и не имел в виду… Просто… в смысле, что нет худа без добра, — и продолжал свой рассказ дальше, но уже потеряв бравурно-молодецкий тон. — Значит, соседи показали, что беспокойства больше от Генгиза им нет. Ведет себя в основном тихо. Земляков с Кавказа у себя не селит. Иногда, правда, наезжают гости, девок, конечно, натащат, погуляют ночку, пошумят, бывает. Но это случается раз-другой в месяц, соседи настроены так, что можно перетерпеть. А после начала нашего «Вихря-Антитеррора» ни разу земляков не собирал. Ну, баб водит, чуть ли не каждый день новых, но от этого тоже жителям беды нет.

Им везло со светофорами, повсюду их встречал зеленый. Они быстро проскочили Садовую, а дальше сложных перекрестков уже нет.

— У Генгиза джип «Чероки», держит он его у дома под окнами. Ставит на одно и то же место. На балконе у него установлен прожектор, направленный на машину, который он включает на ночь.

Ездит он исключительно на своем любимом джипе. Но иногда за ним заезжают на «девятке», причем одни и те же двое. Оба русских, из машины никогда не выходят. Причем и одевается в эти дни попроще, чем обычно. Полагаю, на криминальные дела его и возят.

— Вот теперь под арку — и налево. А я тебе могу сказать, на какие дела его возят. Но, извини…

У того подъезда, будь добр. Остальное, извини, после. Я действительно спешу, уже опаздываю.

Мне нужно срочно переодеться и бежать.

— А я вам самого главного еще не сказал.

— Плохо. Надо было построить рассказ так, чтобы успеть. Или ты рассчитывал, что мы застрянем в одной из твоих любимых пробок? — Гюрза открыла дверь автомобиля.

— А если я вас подожду, а потом отвезу куда надо, и мы договорим?

— Что ж, годится, — не раздумывая, ответила Юмашева, — мне так и так придется на машине.

Выйду минут через тридцать.

Она вышла из подъезда через сорок минут, Виктор засек время. Беляков давно уже вылез из машины и теперь прохаживался вдоль нее, дышал воздухом, разминал ноги и смотрел, как пацаны гоняют в футбол. Пацаны играли самозабвенно, бились, как за Кубок мира. Лейтенант засмотрелся, но не пропустил выхода Гюрзы. В очередной раз раскрывшаяся дверь парадного выпустила наконец ее, майора милиции Юмашеву, но менее всего похожую на майора милиции. Такой лейтенант ее еще не видел.

— Вы на свидание? — распахивая перед ней дверь «шестерки», поинтересовался Беляков.

Гюрза уловила (или ей это только показалось?) нотку ревности в вопросе молодого оперативника.

Что-то быстро начал «скороход» неровно к ней дышать.

Мужская часть народонаселения России и Канады, которая знавала Юмашеву лично, делилась на две категории: тех, кто проклинал день и час, когда встретился с этой «стервой, чумой и змеюкой», и тех, кто благодарил судьбу за знакомство с этим «великим сыщиком, очаровательной женщиной и неприступной богиней». Вот такие крайности, или — или. Случалось, конечно, что некоторые из второй группы перекочевывали в первую, но это только если предавали, совершали какой-нибудь, гнусный поступок, поскольку в подобных вопросах она была максималистом и ублюдка всегда называла в глаза ублюдком. Правда, такая миграция происходила редко. Она умела выбирать себе друзей, чего не скажешь о возлюбленных…