Спи, милый принц - Дэвид Дикинсон Страница 22

— Принц Уэльский боится своей матери. Думаю, сильнее, чем кого бы то ни было на свете. Он не хочет говорить ей правду. Страшится ее гнева. Опасается за ее здоровье. И пуще всего он боится, что Королева не сможет сохранить подобную тайну и скандальная новость касательно убийства Эдди так или иначе станет темой всеобщих пересудов.

— Боже мой, Роузбери, вот тут вы, пожалуй, правы. Королева непременно кому-нибудь да проговорится, возможно, своей любимой берлинской дочери. И через полчаса новость разнесется по всей Вильгельмштрассе и Унтер-дер-Линден. Не думаю, что премьер-министр Солсбери поблагодарит нас за это.

Послышались шаги, отдававшиеся эхом в одном из залов дома Роузбери. А следом стук в дверь.

— Мой лорд. Сэр Джордж. Пришли джентльмены из «Таймс». Мистер Баррингтон. И его главный репортер мистер Джонстон.

— Баррингтон, как приятно снова увидеться с вами! Спасибо, что пришли.

Да, подумал Роузбери, отношения с этим господином с Принтинг-Хаус-сквер [25]у Тревельяна и впрямь прекрасные.

— Присаживайтесь, джентльмены, прошу вас, — Роузбери усадил гостей бок о бок на обтянутую кожей софу.

— Боюсь, — начал Тревельян, — у нас имеются печальные новости относительно герцога Кларенсского и Авондэйлского.

— Надеюсь, вы не станете возражать, джентльмены, — чарующим голосом произнес издатель «Таймс», — против того, что мой коллега застенографирует нашу беседу? Это поможет нам правильно изложить факты.

— Конечно, конечно, — умения излучать обаяние Тревельяну, придворному тертому, и самому было не занимать. — Итак, герцога поразил весьма серьезный приступ инфлюэнцы. До чрезвычайности серьезный.

— О Боже, Боже, — отозвался Баррингтон, немедля приняв похоронный вид — обдумывая, быть может, траурную рамку на первой странице, извещающей о смерти в королевской семье. — Сейчас от нее страдает столько видных людей. — Он грустно покачал головой. — Инфлюэнца свирепствует по всему Европейскому континенту. Вот и у епископа Саутуоркского нынче кризис. А кардинал Мэннинг, говорят, и вовсе приблизился к смертным вратам.

Что же, пока все идет хорошо, подумал Роузбери. Почву мы подготовили.

— Вы позволите мне добавить несколько деталей, мистер Баррингтон? Я только что из Сандринхема.

— Прошу вас, лорд Роузбери, прошу вас. Мы будем очень вам благодарны.

— Доктора считают, что болезнь приняла серьезный оборот в пятницу вечером. Главная беда в том, что инфлюэнца сопровождается пневмонией. Лечением руководит доктор Бродбент, который совсем недавно лечил и принца Георга. Ему помогает доктор Манби, местный врач, очень способный. Насколько я знаю, в ближайшие сутки к ним присоединится, если уже не присоединился, доктор Лейкинг.

Имена врачей, всегда полагал Роузбери, способны подпереть любое вранье. Один человек может и солгать, но не трое же докторов!

— Теперь позвольте рассказать о том, как предполагается распространять в дальнейшем сведения о здоровье принца. Начиная с завтрашнего дня бюллетени относительно развития болезни будут регулярно вывешиваться на Нориджских воротах Сандринхема и на дверях Мальборо-Хауса.

— Кто еще находится ныне в Сандринхеме? — Баррингтон слегка наклонился вперед. Роузбери он вдруг представился взявшим след смерти гончим псом. Коллега редактора с безумной скоростью стенографировал разговор. Перо его замирало всего через пару секунд после того, как отзвучит очередная реплика.

— Герцог и герцогиня Файфа, герцог и герцогиня фон Тек с детьми, принц и принцесса Уэльские, разумеется, принц Георг, принцесса Мод, принцесса Виктория и некоторое количество друзей и конюших, съехавшихся в прошлую пятницу, дабы отпраздновать день рождения принца, — имен конюших Роузбери, следуя наставлениям Пауэрскорта, называть не стал. Перо стенографиста летало по бумаге, скрип его заполнил тишину, наступившую после того, как умолк Роузбери.

— Мы считаем, — Роузбери важно покивал сэру Джорджу Тревельяну, — что на первый случай газеты могли бы ограничиться простым извещением о болезни, сопровождаемым, если вы сочтете это уместным, списком лиц, находящихся сейчас в Сандринхеме.

— Разумеется, разумеется, — с неменьшей важностью покивал и Баррингтон. Если б газеты всегда оставались такими ручными и послушными, подумал Роузбери, затруднений у нас сейчас было бы гораздо меньше.

— Существуют, однако, и дополнительные сведения касательно причин недуга, сведения, о которых можно будет упомянуть на следующий день, если, конечно, недуг не прекратится.

— «Таймс» будет до крайности благодарна вам, лорд Роузбери, сэр Джордж, — Баррингтон, подумалось Тревельяну, говорит совершенно как посол великой державы, излагающий условия договора в Министерстве иностранных дел.

— В прошлый понедельник герцогу, присутствовавшему на похоронах принца Виктора Гогенгоэ, стало не по себе. Вторник он провел в Сандринхеме. В среду отправился на охоту, а день этот, как вы, не сомневаюсь, помните, даже здесь, в теплом Лондоне, был необычайно студен. В четверг он вновь занемог, болезнь продолжалась и в пятницу, в день его рождения.

И тут Роузбери вдруг обнаружил, что ему отказала память. Кое-какие сведения напрочь вылетели из его головы, как у забывшего реплику актера. Вот только суфлера у него не имелось — разве что Тревельян, но тот еще не успел прочесть всю пьесу целиком. Присутствовал принц Эдди на торжественном обеде, данном в честь дня его рождения, или не присутствовал? Что значилось в легенде, сочиненной нынче им, Сутером и Шепстоуном? Что принц остался в своей комнате? Или появился на обеде, но вынужден был покинуть его пораньше? Роузбери просто-напросто не мог припомнить.

Однако делать было нечего, следовало продолжать.

— И это, джентльмены, практически все, что мы можем сказать вам в настоящее время.

В комнате повисло молчание, перо стенографиста наконец угомонилось. Баррингтон взглянул на часы.

— Лорд Роузбери, сэр Джордж, прошу меня простить. Время не ждет никого, даже «Таймс».

Интересно, погадал Тревельян, сколько раз он повторил этот каламбур за последние двадцать лет?

— Мне необходимо вернуться в офис. Мы должны будем включить этот материал в ближайший выпуск газеты. Так что надо поторапливаться. Мы очень вам благодарны. Я немедленно направлю в Сандринхем репортера.

И двое газетчиков покинули гостиную.

— Что ж, думаю, все прошло, как мы и ожидали, лорд Роузбери. Теперь нам следует договориться о дальнейших наших действиях.

— Разумеется, разумеется, — Роузбери смотрел на опустевшую софу.

— Как вы думаете, Баррингтон повсюду таскает за собой этого господина? Своего бессловесного секретаря? По-моему, за все время, проведенное им здесь, он так и не промолвил ни слова.