Город солнца - Дэвид Ливайн Страница 22

Рино Ремзен двигалась на сцене под звуки второй песни из трех, под которые выступала, – «Со всех сторон» группы «Рэтт». [14]В голубом свете прожекторов ее гладкая кожа светилась. Рино раскачивалась вокруг шеста и уворачивалась от летевших в нее из-за ограждения свернутых долларовых и пятидолларовых бумажек. На самом деле звали ее Мередит. Даже в тусклом свете прокуренного бара было хорошо видно, что бедра у нее округлые, но без малейших признаков целлюлита, бюст – вполне приличный, густые красивые черные волосы. В общем, все, на что приходят посмотреть в бары вроде этого. Но она не Мишель Джинель, в которую он был влюблен. Мишель называла себя Бренди и всегда выходила на сцену под «Вишневый пирог». [15]Неожиданно оказалось, что сегодня у нее выходной. Ну и ладно, тем более что сейчас ему не до нее. Обычно он улыбался и подмигивал ей. Но для этого нужно много энергии, которой у него просто не осталось. В последнее время он много курил и почти не спал. Когда он чувствовал «приход», метамфетамин был другом, однако потом он превращался в дракона, который сидел в голове и рычал из темноты, как только он хотел уснуть. Да еще эта музыка… Жуткая оперная музыка, дико вырывающаяся из небольшого динамика, – прямо как в фильме «Апокалипсис сегодня», когда вертолеты на бреющем атакуют маленькую деревушку. Тэд пробовал бросить курить наркоту, но все равно не мог спать и тогда понял, в чем дело. А поняв, уже не мог отказаться от наркотика.

Он причинял людям боль. Он воровал. Он занимался контрабандой. Без сомнения, он плохо себя вел. И когда в один прекрасный день Мишель узнает его настоящего, ей понравится. Но из всего того, что он совершил, из всех тех плохих дел и делишек лишь одно заставляло его вскакивать среди ночи и не давало уснуть до самого утра. Он продавал эти чертовы велосипеды, и это было его постыдной тайной. Тэд успел продать шесть штук, после чего вышел из игры. Заработал он на них тысячу двести долларов. Последний был продан одиннадцать месяцев назад. Кажется, что с тех пор прошла целая вечность. Он почти уже забыл об этом, но когда полгода назад он встретил Мишель, его стала мучить мысль о проклятых велосипедах. С домами все было чисто, от машин он тоже избавился – ни одна живая душа ни о чем не знала, – но вот велосипеды были той ниточкой, которая вела к нему; единственной ниточкой из того времени, когда они с Задирой работали на мистера Ригги. Он так и не смог привыкнуть к этой работе, и несмотря на то, что она приносила неплохие деньги, позволяя чувствовать себя уверенно в «Голден леди», Тэд все-таки решил уйти, и ушел. Он непременно должен был завязать с этим, и мистер Ригги сказал, что понимает его. Тэд несколько раз заговаривал с Мишель о своих проблемах, не называя, конечно, вещи своими именами, и она, похоже, согласилась, что ему нужно с этим что-то делать.

Это было тогда, когда он был еще клиентом «Голден леди», но потом деньги у него кончились и он стал работать в баре вышибалой. Тэд прикинул, что так он сможет быть рядом с Мишель, ухаживать за ней так, как заслуживает женщина ее уровня. Он сможет проследить, чтобы никто к ней не клеился. Тэд никогда не пропускал ее выступлений. Она выходила на сцену под грохот «Уоррант», затем переходила на «Мистер Браунстоун» [16]и заканчивала свое выступление под что-нибудь душевное типа «Дом, любимый дом» или «Не знаю, что вам надо» группы «Синдерелла».

То, как Мишель танцевала, как будто музыка струилась из какой-то точки в ее теле, волновало Тэда. Ее тело притягивало как магнит, ему всегда очень хотелось до него дотронуться. Она не худышка, как многие девушки теперь. Когда Мишель заканчивала свое выступление, он чувствовал почти физическую боль, а проникновенный голос Тома Кейфера неизменно вызывал у него эрекцию. Тэд давно уже понял, что посетители клуба ее не интересовали. Во время своих выходных Мишель встречалась с ними взглядами, и некоторые парни думали, что они ей нравятся, но он-то знал правду.

«Да я их в упор не вижу», – как-то призналась она ему, выходя из зала и пряча пачку двадцатидолларовых банкнот в маленький пластиковый чемоданчик. Проходя мимо, Мишель дотронулась до его щеки. Это было как поцелуй, как удар молнии. «Бледный ты какой-то», – сказала она грустно, как будто знала его позорную тайну.

Вместе с работой в баре Тэд получил призрачную надежду: может быть, Мишель – его спасение… Благодаря ей он обретет покой и умиротворение. А возможно, и больше. Иногда он мечтал, как они будут вдвоем. После того как они насладятся телами друг друга, Мишель положит свою прохладную руку ему на лоб, и он сразу уснет. Со временем он откажется от наркотика и приведет себя в полный порядок – станет сильным, здоровым, уверенным в себе.

Прозвучали последние строчки песни «Не закрывай глаза» группы «Кикс». Он смотрел на Рино, которая раскачивалась на краю сцены, широко расставив ноги и откинув назад голову. Тэду на мгновение показалось, что это Мишель, и он почувствовал сильное возбуждение. Песня закончилась, Рино сдвинула ноги и принялась собирать со сцены деньги, которые ей набросали. Тэд встал со стула. Его перерыв закончился.

Черт бы их побрал, мысленно выругался Бер по поводу семейства Гэбриэл, сидя в машине напротив бетонной коробки без окон, в которой располагался бар «Голден леди». Безликое здание, окрашенное в черный цвет. Роль вывески играла малопривлекательная полоска неона, на которой размалеванная девица как заведенная окунала свои филейные части в бокал с мартини. Бера раздражали даже не сами клиенты, а то, что из-за них всколыхнулось в его душе. К ним это не имело никакого отношения. Детектив начал готовиться на выход. Оружия с собой у него не было, да и вообще носил он его редко. Сердце его колотилось, а горло перехватывало от избытка адреналина. Давненько уже он не был на серьезном деле. Бер открыл бардачок и так, на всякий случай, достал кожаную дубинку с дробью внутри, которую остряки окрестили «лучшим другом головореза». Он засунул ее за ремень под рубашку и направился к бару. Фрэнк занимался частным сыском уже семь лет, однако так и не привык действовать в одиночку. Хотя с другой стороны, за тринадцать лет работы в полиции он так же не смог привыкнуть к партнерам.

Бер вошел в небольшой вестибюль, где в застекленной будке сидел кассир. Он протянул в окошко двадцатку и получил талончик на выпивку. Миновал турникет, потом дверь и оказался в зале, где его чуть не сбил с ног оглушительный металл и не ослепили вращающиеся прожектора, выхватывающие из темноты то один угол, то другой. Когда глаза немного привыкли к темноте, Бер увидел, что в баре очень грязно, и даже неоновые огни и стробоскопы не делают его наряднее. Полуобнаженная девица в красных сапогах на платформе, гибкая как кошка, извивалась на сцене. Зал в этот ранний час был полупустым. Резко пахло спермой, по́том, пивом, удушающим парфюмом стриптизерш и специальным дымом, которым сопровождались выступления девиц.