Убийство в масонской ложе - Мэри Лондон Страница 22

— Не он ли часом управляющий банком, и разве госпожа Ливингстон не говорила, что никогда не встречала его до того злополучного вечера в ложе? — спросил он.

— Она еще говорила, что муж сравнивал его с добрым, верным псом… — заметил сэр Малькольм. — И уверяла, будто не знает, что он масон. То-то и удивительно. Скажите, однако, мисс Прентис, а имя Кертни вам что-нибудь говорит?

— Кертни? Кажется, да… По-моему, он был другом хозяина. Одним из самых близких, я хочу сказать… Хотя подружились они не так давно. Погодите, он оставил свою визитную карточку. Она, наверно, все еще лежит в вазе при входе.

Девица быстро порылась в фарфоровой вазочке в форме раковины, стоявшей на круглом одноногом столике, извлекла оттуда визитную карточку и с гордостью протянула ее сэру Малькольму. На карточке значилось: «Джон С. Кертни. Эксперт-поверенный. 27, Томбридж-стрит. Лондон».

— Эксперт-поверенный! — воскликнул Форбс, глянув в свою очередь на карточку.

— Ну хорошо, мисс Прентис, благодарю, — быстро проговорил благородный сыщик. — Вы нам очень помогли. Едем в «Ливингстон-Банк»!

Как и все ведущие инвестиционные банки, он располагался в Сити. Это было изящное серое здание — судя по всему, XIX века. Наши друзья попросили о встрече с управляющим. Сирил Бронсон заставил себя ждать не меньше четверти часа. Наконец он появился — коротконогий, с не очень приятным лицом и короткими, стриженными под расческу волосами. Неужели госпожа Ливингстон, эта пылкая красотка, могла увлечься таким коротышкой? В нем угадывался дотошный бухгалтер, второразрядный клерк, непомерно гордый тем, что сумел возрасти до директорской должности.

— Господа, — важно произнес он, — кажется, я вас узнаю… Прошу ко мне в кабинет, проходите.

На двери кабинета, куда они вошли, все еще висела табличка: «Джон Ливингстон».

Коротышка уселся в черное кожаное кресло, где прежде, верно, сиживал его ныне покойный патрон, а обоих посетителей так и оставил стоять. Устроившись в удобной позе, он сцепил пальцы и осведомился:

— Чем могу, господа?

— Господин Бронсон, мы будем откровенны, — начал сэр Малькольм. — Вы давно знаете госпожу Элизабет Ливингстон?

— Супругу покойного Джона Ливингстона? Я увидел ее первый раз в тот вечер в храме святого Патрика. Да-да, в тот самый печальный вечер.

— А раньше вы никогда с ней не встречались? Даже на светских вечерах?

— Насколько помню, нет.

— Но вы общались по телефону…

— Госпожа Ливингстон сама мне звонила. А я — никогда.

— Зачем же она звонила?

— По денежным вопросам. Она женщина расточительная. Впрочем, сказать по правде, ей это позволительно.

— А что теперь?

Бронсон выпрямился в кресле:

— Банк, как видите, работает.

— И вы по-прежнему управляющий.

— Конечно. Даже больше чем когда-либо. Должен заметить, господин Ливингстон мало занимался делами.

— И предприятием руководили вы…

— К счастью!

— То есть?

— О, нехорошо так говорить о покойниках, но господину Ливингстону было не до банка… Если угодно, не его призвание.

— Какое же у него было призвание?

— Трудно сказать… Путешествия, роскошные отели…

— Только за этим он и разъезжал?

— Да еще как! Особенно любил Азию. Китай, Вьетнам… А последний раз был в Гонконге. Да, и в Маниле он тоже бывал.

— А разъезжал он ради удовольствия или по делам?

— Точно не знаю. Я мог судить только по гостиничным счетам да по карточкам «Америкэн Экспресс»… Я и сам был бы не прочь куда-нибудь податься — мир поглядеть.

— Госпожа Ливингстон ездила с ним?

— Никогда. Они жили как друзья-соседи, не больше. И то лишь когда он бывал дома!

— Расскажите о счетах членов ложи святого Патрика… — попросил старший инспектор.

— Мне и самому только недавно стало известно, что у них у всех есть в нашем банке счета дебиторов. Ваш офицер, собственно, и указал мне на это. Господин Ливингстон сам занимался этими личными счетами…

— Потому что все они — братья…

— Возможно, но не в том суть… Господин Уинстон Дин должен нам больше пятидесяти тысяч фунтов… У мэтра Куперсмита кредит больше чем на сто тысяч… С остальными примерно то же самое… Господин Ливингстон слишком легко обращался с деньгами своего банка!

Сэр Малькольм в свою очередь спросил:

— Вы знаете такого Джона Кертни?

— Нет. Знаю только, что он состоит в нашей ложе, но его самого там ни разу не видел.

— И никогда не слышали, чем он занимается?

— Кажется, он артист или что-то в этом роде…

— Может, музыкант?..

— Видите ли, господа, я в таких делах плохо разбираюсь.

— Мэтр Артур Куперсмит в самом деле числится адвокатом в «Ливингстон-Банке»?

Бронсон поморщился:

— Боже мой, нет! По рекомендации господина Ливингстона он действительно хотел было сунуть нос в наши дела. Но я не позволил. У нас закрытая организация, все люди проверенные, я сам их подбирал.

Сэр Малькольм продолжал:

— Уважаемый сэр, я вижу, вы человек весьма сведущий. И мне бы очень хотелось, чтобы вы рассказали в двух-трех словах о том собрании в ложе, когда умер Джон Ливингстон.

— Да тут особенно нечего говорить…

— Вы, кажется, играли роль одного из трех завистливых подмастерьев, которые должны были поразить Хирама каким-то рабочим инструментом…

— Все так. Я же должен был и поднять его после того, как он якобы умер — символически.

— А он умер по-настоящему.

— Я не сразу это понял и даже сейчас плохо себе представляю, что тогда произошло.

— Передник, господин Бронсон, передник!

— Ну и что? При чем тут передник?

— Вы что, ничего не заметили?

— Как же! Он был из музея. Господин Ливингстон обожал красивые тряпки, всякие украшения… И потом, видите ли…

— Господин Бронсон, — повышая голос, сказал сэр Малькольм, — только не надо басен про трубку с ликоподием. Нам все известно.

— Что именно?

— Кто пытался сжечь запон восемнадцатого века на одном из светильников?

Бронсон какое-то время колебался, потом ответил:

— Майкл Вогэм. Да-да, точно.

— А Досточтимый Дин помешал, так?

— Кажется, да, но в это время все суетились вокруг госпожи Ливингстон. Думали, смерть мужа будет для нее страшным ударом, хотя лично я так не думал.