Кот, который сдвинул гору - Лилиан Джексон Браун Страница 22

– Сегодня День отца, а не матери, – упрекнул её Квиллер, открывая банку цыплят. – Я не жду подарка, но заслуживаю, чтобы со мной хоть немного считались.

День отца имел гораздо большее значение для «Тип-Топа», чем предполагал Квиллер, отправляясь в Картофельную Лощину за четырьмя накидками.

Дождь прекратился, и слабые лучи солнца блестели на деревьях и кустах. Стоя на веранде с кружкой утреннего кофе, Квиллер обнаружил, что горный воздух после дождя обостряет чувства. Стали видны детали, которых он не заметил вчера: растущие повсюду цветы, голубые сойки в вечнозеленых деревьях, цветущий кустарник на склонах гор. Дорогу в Картофельную Лощину украсили многочисленные водопады, над каждым из которых сияла радуга. Не раз он останавливал машину, давая задний ход, чтобы полюбоваться великолепным зрелищем.

Однако сама дорога превратилась в узкую полосу грязи, и Квиллер ехал медленно, стараясь избегать луж, похожих на маленькие пруды. Проезжая мимо знакомого дома, он опять увидел старушку, которая вчера чистила яблоки, – она сидела на крыльце и раскачивалась в кресле-качалке с высокой спинкой. В воскресном платье, в сплющенной соломенной шляпе с цветами, она явно поджидала кого-то, кто должен был отвезти её в церковь. Однако нажать на тормоз Квиллера заставило её окружение: на коленях у неё сидела черная кошка, у ног свернулась серая, а на верхней ступеньке крыльца лежала, вытянувшись во всю длину, рыжая, тигриного окраса. Ружье отсутствовало.

Сунув в карман фотоаппарат, Квиллер вышел из машины и направился к старушке, приветливо махая ей рукой. Она смотрела на него, никак не реагируя.

– Простите, мадам, – обратился он к ней самым любезным тоном, на какой был способен. – Это дорога к Картофельной Лощине?

Прежде чем ответить, она качнулась несколько раз в качалке.

– Сдаётся мне, ты и сам знаешь, – ответила она, нахмурившись. – Я видела, как ты проезжал вчера. Дорога ведёт только туда.

– Извините, я здесь человек новый, а горные дороги кого угодно запутают. – Он рискнул осторожно приблизиться к ней. – У вас красивые кошки. Как их зовут?

– Это – Черныш. Это – Пятныш. А того – Тигр. – Она перечислила имена деловым тоном, как агенту по переписи населения.

– Я люблю кошек. У меня их две. Вы не будете возражать, если я их сфотографирую? – Он вытащил из кармана фотоаппарат.

Она молча качалась в кресле. Наконец решила:

– Если и мне будет одна фотография.

– Вы получите её, как только я проявлю пленку. – Он поспешно щёлкнул несколько раз. – Прекрасно. Благодарю вас… У вас приятный дом. Вы давно живёте на Малой Бульбе?

– Я родилась здесь. Ко мне тут всё время приезжают и уговаривают продать дом. Ты тоже? Я не собираюсь ничего продавать.

– Нет, я просто провожу здесь отпуск, наслаждаюсь прекрасным горным воздухом. Меня зовут Джим Квиллер. А вас как? – Он говорил с таким неподдельным интересом и таким ласковым голосом, что сразу располагал собеседника к себе.

– Все зовут меня бабушка Ламптон, у меня уже четыре правнука.

– Ламптон? Кажется, здесь в Картофельных горах довольно много Ламптонов, – заметил Квиллер.

– И должно быть! – ответила старушка, энергично раскачиваясь. – Ламптоны здесь уже больше ста лет – рожали детей, выкармливали цыплят, продавали яйца, рубили лес, делали виски из зерна…

Во двор въехала машина, шофер посигналил, и старуха, быстро встав и откинув кошек, решительно зашагала к машине, даже не попрощавшись. Теперь Квиллер понял – или думал, что понял, – почему на крыльце держали ружье: оно предназначалось для отпугивания спекулянтов землей, если они становились слишком настырными, и, скорее всего, бабушка Ламптон умела с ним обращаться.

Несмотря на грязь после дождя, мастерские и магазинчики в Картофельной Лощине работали. Кризалис Бичем встретилась ему на деревянных мостках у ткацкой мастерской. Хотя то, что на ней было надето, казалось ручной работы, выглядело оно скучно, впрочем, как и прежнее платье; однако отношение к нему стало помягче.

– Я не ожидала, что вы приедете по такой дороге, – сказала она.

– Но стоило поехать, – ответил он, – хотя бы для того, чтобы увидеть водопады и водопадики и радугу над каждым из них. Что это за цветы, которыми покрыты все горы?

– Горная лавровишня, – ответила она.

Они вошли в магазинчик, окунувшись в обволакивающую мягкость тканей, развешанных по стенам от пола до потолка.

– По-моему, это здание было когда-то школой, – заметил он.

– Да. И много лет. Ещё моя прабабушка училась здесь в младших классах. Всего лишь двадцать лет назад бульбики учились в школе, в которой восемь классов занимались в одной комнате – с одним учителем, а иногда и с одним учебником… Вот ваши накидки. Я принесла шесть, чтобы вы могли выбрать цвет. Что вы собираетесь делать с ними, мистер…

– Квиллер. Подарю своим приятельницам. Может, вы поможете мне выбрать цвет? У одной женщины золотистые светлые волосы, у другой – рыжеватые, у третьей – начинают седеть, а у четвёртой цвет волос меняется каждый месяц.

– Вы не женаты? – спросила она прямо, но без какого-либо признака личного интереса.

– Уже нет… и ни за что снова! У вас вчера вечером отключался свет?

– У всех отключался. Мы все равны, когда авария на линии. И бульбики, и все остальные.

– Что-то я не вижу вашей мамы сегодня…

– По воскресеньям она не работает.

С помощью Кризалис Квиллер выбрал фиолетовую накидку для Лори, зелёную для Фран, ярко-синюю для Милдред и тёмно-серую для Хикси. Пока он подписывал чек, Кризалис упаковывала накидки в коробку из-под ниток.

– У меня никогда не было так много денег сразу, – сказала она.

Получив покупку, Квиллер замялся, не зная, начинать ли болезненный разговор. Потом решился:

– Вы не рассказали мне, что ваш брат обвиняется в убийстве Дж. Дж. Хокинфилда.

– Вы его знали? – спросила она отрывисто.

– Нет, но я снимаю его бывший дом.

– «Тип-Топ»? – Она задохнулась от отвращения. – Именно там всё и произошло – ровно год назад. Случай этот называют убийством в День отца. Вы ведь знаете, как газетчики могут всё это подать!..

– А почему обвинили именно вашего брата?

– Это длинная история, – сказала она, тяжело вздохнув.

– Я бы хотел услышать её, если вы не против.

– Тогда вам лучше сесть, – сказала она, подтолкнув к нему деревянный ящик, сама же устраиваясь на сиденье ткацкого станка.

С правильными чертами лица, с горящими глазами, худощавая и сильная, как все, кто живёт в горах, с тонкими и ловкими руками ткачихи, она была не лишена привлекательности; ей не хватало немного косметики, чтобы выглядеть по-настоящему красивой.