Динарий кесаря - Наталья Александрова Страница 22

Маркиз начал быстро одеваться.

– Ты куда? – осведомилась Лола, выглянув изсоседней комнаты с Пу И на руках.

– Идиотку одну спасать, – уже в дверях ответилМаркиз.

Со шкафа раздался хриплый голос попугая:

– Кошмар-р! Кр-ругом тр-рупы!

Аглая Михайловна Сковородникова сидела в кресле, испуганноуставившись на телефон. Почему этот человек так на нее рассердился? Она вседелала так, как он велел, беспрекословно выполняла его приказы. Из-за него онадаже совершила настоящее должностное преступление, подменив документы в архиве,она все делала для того, чтобы история с его подложным именем не выплыланаружу… правда, он ей платил, и платил весьма неплохо, но какими деньгами можнооплатить ее бессонные ночи и измотанные нервы? Так почему же он сейчас такразозлился на нее? Что она сделала не так? Позвонила ему? Но ведь она была вужасе, вызов в прокуратуру совершенно выбил ее из колеи! И ведь он сам разрешилей позвонить по этому телефону в случае самой крайней необходимости, в случаесмертельной опасности – а разве это не тот самый случай?

В квартире стояла мертвая тишина, только еле слышно тикалинастенные часы да с кухни доносились размеренные звуки капель, падавших изплохо закрученного крана.

Аглае Михайловне стало страшно, невыносимо страшно. Онавспомнила лицо того человека – холодное, безжалостное, насквозь фальшивое… Онаничего не знала о нем, кроме его подложного имени, которое сама же и дала ему,отыскав в архиве документы одинокого мертвеца подходящего возраста.

Впрочем, даже его настоящего возраста она на самом деле незнала: он изображал из себя пожилого человека, всячески подчеркивая старческуюнемощь, болезненность, медленно ходил, опираясь на палку… Но временамираспрямлялся, становился гибок и стремителен, как дикий зверь, как опасный ибезжалостный хищник…

Аглая Михайловна подозревала, что и седина его фальшивая,искусственная, и морщины тщательно наведены гримом…

«Почему он сегодня так разозлился на нее? – спрашиваласебя Аглая уже который раз за сегодняшний вечер. – Что я сделала не так?Почему он так рассвирепел, услышав фамилию следователя из прокуратуры?Следователь Знаменский… Павел Павлович…»

Это имя казалось ей смутно знакомым. Удивительно знакомым. Очем-то оно ей напоминало…

И вдруг Аглая Михайловна вспомнила популярный телесериалсоветских времен – «Следствие ведут знатоки»… Знатоки. Знаменский, Томин иКибрит. Следователя Знаменского, главного в этой бригаде знатоков, звали именноПавлом Павловичем.

Ну надо же, как ее провели! Понятно теперь, почему он такразозлился! Что ж, и на старуху бывает проруха! А почему он велел ей сидетьсегодня дома, никуда не выходить?

И тут же Аглая Михайловна поняла, почему.

И от страха мурашки побежали по ее коже.

Сейчас он придет к ней, придет, чтобы расправиться с ней,заставить замолчать раз и навсегда!

Она вспомнила его холодные безжалостные глаза и поняла, чтодля него это не составит ни малейшего труда.

Аглая Михайловна вскочила и заметалась по квартире. Бежать,бежать! Немедленно бежать отсюда! Бежать туда, где он ее не найдет! Бежать,пока не поздно! Она сидит здесь, как в клетке, покорно ожидая смерти… Как овцана бойне… как глупая беспомощная овца… Немедленно бежать!

Но куда? У нее нет ни друзей, ни родственников, ни хорошихзнакомых, к которым можно обратиться за помощью в трудную минуту, к которымможно так вот запросто завалиться вечером… Со всеми она умудрилась рассориться,всем успела сделать или сказать какую-нибудь гадость. Она никогда не умелаладить с людьми… Тогда, может быть, просто уйти из дома, пойти в какое-нибудьлюдное, оживленное место…

Но было уже слишком поздно.

В дверях ее квартиры послышалось осторожное, едва слышноецарапанье – как будто собака когтями тронула дверную ручку.

У него не было ключей от ее квартиры, но Аглая Михайловна необольщалась, она не сомневалась, что для такого человека открыть без ключазамок – то же, что для любого другого нажать на кнопку лифта или развернутьгазету. Она застыла перед входной дверью, в ужасе глядя на медленноповорачивающуюся дверную ручку. Руки и ноги у нее стали будто ватными. Она немогла шевельнуться, прикованная к месту безумным страхом.

Наконец с едва слышным скрипом входная дверь открылась, и напороге квартиры появился он, тот, кого она так боялась, – высокий,худощавый мужчина лет шестидесяти…

Впрочем, возраст его был фальшивым, как и его имя, как и всеостальное в этом человеке. Аглая Михайловна, внимательно вглядевшись в еголицо, заметила, что в спешке или от волнения он слегка смазал грим, и подтщательно нарисованными морщинами проглядывает молодая свежая кожа.

– Здра… Здравствуйте, – проговорила Аглая, струдом справившись со своим голосом. – Вы… вы решили приехать? Навеститьменя?

– Навестить, – глухо проговорил он и двинулся кней, неотвратимо тесня в направлении гостиной, – посидим, поговорим. А тодавно знакомы, а все как-то поговорить по душам не получается… Дела все, дела…А ведь надо чаще общаться! – Он криво усмехнулся, процитировав популярнуютелевизионную рекламу, и Аглая Михайловна послушно и жалко хихикнула, неумелопытаясь хоть как-то подольститься к нему.

Неловко пятясь перед неумолимо надвигающимся на неемужчиной, она вошла в гостиную и плюхнулась в глубокое кожаное кресло, не сводяглаз со своего страшного гостя.

– Ну что ж, Аглая, – проговорил он с какой-тонеотвратимой, зловещей душевностью, – выпьем-ка мы с тобой коньячку! Таксказать, для настроения. Есть у тебя коньяк?

– Есть, – еле слышно ответила Сковородникова,мотнув головой в сторону встроенного бара.

Мужчина прислонил к стене свою трость, открыл бар, досталоттуда бутылку янтарного «Ахтамара». Аглая Михайловна любила иногда грешнымделом выпить рюмочку хорошего армянского коньяку. Взглянув на его руки, онаувидела, что ее гость не снял тонких кожаных перчаток, и это внесло впроисходящее последнюю несомненную уверенность.

Все так же в перчатках он достал из горки две рюмки,поставил одну из них на журнальный столик, со второй в руке на мгновениеотвернулся; почти не скрываясь, что-то положил в нее, затем налил коньяк итвердой, недрогнувшей рукой протянул рюмку Аглае:

– Пей!

– А… А вы? – проговорила она побелевшими от ужасагубами и трясущейся рукой приняла у него рюмку.

– Я тоже выпью. – И он спокойно, твердо, не проливни капли, налил коньяк во вторую рюмку.

– Я… Я не хочу! – слабым голосом произнесла Аглая,отодвигая свою рюмку в сторону.

– Пей, сука! – тихим страшным голосом проговорилмужчина и потянулся за своей тростью. – Пей, я тебе сказал!