Последнее дело Лаврентия Берии - Сигизмунд Миронин Страница 22

Поселили их в благоустроенном городке, но за колючей проволокой. Вскоре сюда перевели самых востребованных специалистов из Германии. Зарплаты здесь по советским меркам были очень высокие. Если оклад простого советского инженера составлял 500 рублей, то Арденне получал свыше 10 тысяч рублей. Немецкие сотрудники не испытывали нужды ни в чем. Их запросы выполнялись моментально: за нужным прибором самолет мог вылететь в любую точку СССР. Всем членам семей немецких ядерщиков было дано пожизненное право учиться, лечиться и передвигаться по СССР бесплатно. В Сухуми на берегу живописной бухты был создан новый научный центр. Здесь был найден новый мощный источник ионов для массспектрометра, что позволяло осуществлять анализ смесей изотопов урана, а для успешного разделения изотопов урана была создана газовая центрифуга. Всего по атомному проекту в СССР работало около 7 тысяч специалистов из Германии. Ни один участник атомного проекта не был репрессирован или даже наказан административно.

Но это был отвлекающий маневр. Для ЦРУ. Американцы на это легко купились. Берия вспомнил, как П. Мешик, ответственный за секретность в атомном проекте, придумал, как отвести внимание американцев от истинных создателей советской атомной бомбы. По предложению Мешика они создали настоящую лабораторию в Сухуми и туда свезли существенную часть немецких ученых. Создали режим секретности и вроде бы допустили оплошность. Немецким физикам, сосредоточенным в Сухуми, разрешили написать письма домой. Американская разведка провела колоссальную работу и на основе писем немецких ученых домой вышла на сухумский центр, считая, что именно там ведется разработка советской атомной бомбы. Американцы стали проявлять там шпионскую активность Мешик докладывал Лаврентию о повальном увлечении работников посольства США отдыхом в Абхазии. Все рванули в Сухуми, прикрываясь словами, что там очень красивая природа… Основные же разработки велись совсем в другом месте. Посольство США постоянно прослушивалось после того, как удалось там поставить жучок внутри выполненного из дерева советского герба, который был подарен послу США.

Американцы так и не нашли Сарова и других атомных городков. Берия их обыграл. Этому способствовал и высший уровень секретности, созданный в научных городках. Начальник управления режимом секретности атомных проектов П. Мешик добился того, что не было ни одной утечки информации с объектов, где делали атомную бомбу. Сотрудникам военно-научных городков запрещалось (это было названо нежелательным) покидать территорию — для них за забором построили собственную больницу, магазины и даже ЗАГС. Официально населения городков даже не существовало — в интересах секретности работавшие там ученые и другие сотрудники числились проживающими в соседних областях. О том, какие работы ведутся в лабораториях, не знали даже местные чекисты и военные.

Для ускорения дела Берия подключил разведку и организовал получение материалов по бомбе. Уже через 12 дней после сборки в американском городе Лос-Аламос первой атомной бомбы «Штучка» (Gadget), работавшей на основе распада плутония-239, центр получил ее описание, причем по двум независимым каналам — от агентов «Чарльз» (Клаус Фукс) и «Млад» (Тед Холл, он же «Персей»). Тем самым советские разведчики оказали неоценимую помощь нашим ученым в ускорении решения проблемных вопросов, а не в воровстве фундаментальных идей создания атомной бомбы.

Берия прекрасно понимал, что информация о бомбе, полученная из США, ничего не решала, кроме одного — она говорила о том, что взорвать атомную бомбу можно, и давала основные направления работ. Бомбу нельзя было просто скопировать, в ней было заложено множество технологических нюансов, которыми промышленность СССР тогда еще не располагала. Поэтому вся технология была отечественная.

Приступив к работе над бомбой, Берия начал с важнейшего дела — поднял престиж ученых в стране. Когда они с Хозяином обсуждали необходимость резкого повышения зарплат ученым, Сталин сказал: «Гениев не бывает, их выдумали, влияет обстановка, условия». Берия убедил Сталина резко и вполне материалистически поднять значимость ученых степеней и званий. Сталин сделал это. Были установлены новые высокие зарплаты ученым. Зарплата профессора, доктора наук была повышена с 1600 до 5000 рублей, доцента, кандидата наук — с 1200 до 3200 рублей, ректора вуза — с 2500 до 8000 рублей. В научно-исследовательских институтах ученая степень кандидата наук стала добавлять к должностному окладу 1000 рублей, а доктора наук — 2500 рублей. В это же время зарплата союзного министра составляла 5000 рублей, а секретаря райкома партии — 1500 рублей. Сталин, как председатель Совета Министров СССР, имел оклад 10 тысяч рублей.

Кроме того, Берия предложил повысить на 20 % зарплату рабочих и инженерно-технических работников, работающих на предприятиях и стройках Урала, Сибири и Дальнего Востока, и должностные оклады людей, имеющих высшее и среднее специальное образование (инженеры, работники науки, образования и медицины), что и было реализовано в 1946 году. Теперь профессор получал раз в 5–6 больше среднего служащего. Такие зарплаты были определены не только физикам, но и всем ученым со степенями. И это сразу после войны, когда в стране была ужасная разруха… Берия убедил Сталина давать ученым больше Сталинских премий, а не только деятелям культуры, которые съедали почти все деньги Сталинских премий. Лучше всего жилось тогда специалистам, работающим на оборонку, сотрудникам милиции и руководителям предприятий, а также преподавателям вузов — их зарплаты, случалось, в 10 раз превышали размер получки рядового советского гражданина.

Воспоминания всплывали одно за другим, как будто шел спектакль в нескольких действиях с перерывами на чаепития. Берия помнил, как тяжело шли работы, пока не была найдена оптимальная комбинация руководителей. Затем Берия достал из архивов памяти информацию о том, как он вышел на Курчатова. Академика А.Ф. Иоффе вызвали к Сталину на совещание, на котором присутствовал Берия. Когда он появился, все уже сидели за столом. Сталин сказал:

— Товарищ Иоффе? Придется вам возглавить работу над атомной бомбой!

Иоффе ответил:

— Дюже стар я для такой работы (ему было под 70), но у меня есть очень талантливый ученик.

— Как его зовут?

— Игорь Курчатов. Он молодой, ему всего 40 лет.

Сталин помолчал, а потом с хитрецой сказал:

— Что-то, товарищ Иоффе, такой академик Курчатов мне не знаком.

Иоффе объяснил, что Курчатов — ученый молодой, хотя и талантливый физик. В Академию наук еще ни разу не выдвигался.

— Заслуг перед наукой, подобающих академику, еще нет.

Сталин задумчиво подымил трубкой и согласился с ученым:

— Хорошо, ваша взяла, товарищ Иоффе. Пусть будет Курчатов. Но у партии будет одно условие. Посоветуйте товарищам академикам как можно скорее проголосовать за «академика Курчатова». А заслуги у него будут, не волнуйтесь. Куда ему деваться?

Так главой атомного проекта стал Курчатов. Ни один ученый в истории государства Российского никогда и близко не получал столько власти, сколько Курчатов. Берия не вступал с ним в споры, старался выполнять его пожелания. Курчатов стал одним из самых молодых членов Академии наук. Все средства от многочисленных Ленинских и Сталинских премий академик Курчатов, которому судьба не подарила детей, переводил на строительство детских садов. Делал он это безвозмездно и анонимно, думая, что никто не знал. Но Берия обо всем знал, ему доложили Поскольку ставки в игре были очень высоки, то атомщики были под постоянным наблюдением. Все записывалось и сообщалось сексотами. Стенографистки постоянно прослушивали телефонные разговоры ученых.