Любовные похождения князя - Марсель Аллен Страница 22

Легко покачивая головой, он ощупал чурбан, взвесил его на руке, откровенно удивился его легкости.

Бузотер поинтересовался:

– Можно подумать, вы нашли себе игрушку… Вроде деревяшка как деревяшка… И потом, что-то я никак не пойму, какая от нее может быть польза?..

– Хм, – неопределенно хмыкнул незнакомец, – пользы от нее и впрямь маловато, но если она вам не нужна, я могу забрать ее себе.

Внезапно насторожившись, Бузотер пригляделся к собеседнику.

– Думаете, за нее можно что-нибудь получить?

– Да нет! – ответил незнакомец. – Просто я интересуюсь редкостями, собираю всякие вещички…

Старый бродяга почуял любителя. От мамаши Тринкет, бывшей старьевщицы, он знал, что в Париже есть множество типов с тугими кошельками, интересующихся всяким старьем, которое они называют редкостями, даже произведениями искусства…

Кроме того бродяга приобрел богатый личный опыт, общаясь со «старьевщиками» и сотрудничая с Эриком Санде, который изготовлял подделки под старину.

Бузотер подумал, что не стоит судить о людях по внешности. Может, его невзрачный на вид собеседник – миллионер?..

Во всяком случае Бузотер представился, в надежде завязать более тесные отношения, но поскольку незнакомец не последовал его примеру, беспардонно справился:

– А вы сами кем будете?

Тип отвечал уклончиво:

– О! Вас вряд ли заинтересует моя персона, я бедный парень Тартампьон, впрочем, неважно…

Бузотер истолковал ответ по-своему.

– Это что, ваша фамилия? – спросил он.

Прохожий неопределенно пожал плечами, а Бузотер сострил:

– Честно говоря, поглядев на ваши бороду и волосы, я вас принял за самого Авессалома.

Мужчины покатились со смеха.

– Ладно, – наконец воскликнул незнакомец, а это был юноша в пальто с пелериной, которого несколько мгновений назад отваживал старый комедиант из «Театра речных трамваев», – решено, зовите меня Авессаломом.

Затем он прибавил:

– Я возьму чурбан, хорошо?

– Как вам будет угодно, но не раньше, чем поставите мне стаканчик! – возразил Бузотер.

Через несколько мгновений мужчины уже сидели на террасе «Чудесного улова», которая состояла из единственного цинкового столика, изрядно помятого и ходившего ходуном, и трухлявой деревянной скамьи, сиденьем вылезающей на набережную.

Бузотер, довольный, что обменял деревяшку на стаканчик водки, лез из кожи вон, чтобы поближе сойтись с новоприобретенным другом. Таинственным голосом он поведал ему, что благодаря связям и местожительству в доме, где недавно произошло преступление, он без малейшего риска может провести в комнату загадочно убитого рабочего Мориса, о котором писали все газеты.

– Знаете, – объявил Бузотер, надуваясь от гордости, – я сам был свидетелем происшествия…

Молодой человек, поначалу слушавший рассуждения Бузотера вполуха, становился все внимательнее. Он задавал вопрос за вопросом, особенно интересовался предметами, которые могли находиться в комнате в момент преступления. В какой-то миг он, кажется, даже спросил, не было ли, случайно, среди вещей столь выгодно приобретенной им деревяшки.

Не почуяв в вопросе подвоха, Бузотер ответил, что понятия не имеет, но уверенно прибавил, что деревяшка провалялись на пустыре не больше нескольких дней.

Субъект, которого бродяга колоритно окрестил Авессаломом, вздрогнул, но тут же взял себя в руки.

– Как можно посетить комнату убитого?

– Двадцать су мне, двадцать су консьержке, чтобы отвернулась, когда мы будем проходить мимо…

– Пошли, – предложил молодой человек.

– Нет, сударь, – возразил Бузотер, – у меня есть еще дела, к тому же надо идти туда ночью! После девяти, если вы не возражаете?

Незнакомец поспешно расплатился.

– Хорошо, по рукам. Тогда до девяти. Вот задаток.

Он вручил Бузотеру двадцать су и, легко подхватив бревно размером с целый барабан, повернул к трамвайной остановке на авеню Версаль.

Господин Паран, компаньон фирмы «Торф и Паран» читал книгу, сидя в своем магазинчике, который был расположен на улице Ламартин, в глубине двора. Было без четверти семь, день клонился к вечеру, тускло освещенный магазин, к тому же находившийся в узком дворе, на первом этаже дома, погружался во тьму.

Однако господин Паран не зажигал лампу. Он ухитрялся читать, держа книгу у самых глаз; по-видимому, в этот поздний час посетителей не ожидалось, и он не считал нужным включать в магазине свет.

Внезапно раздался звон разбитого стекла; вопреки ожиданию, господин Паран не казался удивленным.

Он знал, что не случилось ничего страшного, просто кто-то вошел в магазин.

Этот странный звук производили хитроумно прикрепленные к дверям металлические пластины, клацающие друг о друга, когда те открывались.

В магазинчике господина Парана было еще много странного. Сразу при входе, в длинном коридоре, висели большие часы с прозрачным циферблатом и причудливыми стрелками, показывающими на замысловатые символы, которые соответствовали невероятному времени.

Напротив часов будто в нервном ознобе сотрясалась фигура негра с блестящими, словно фосфорицирующими в темноте глазами.

В глубине комнаты в верхней части витрины выстроились рядком около двух дюжин человеческих голов, которые зловеще скалились на посетителей.

Ниже расположилась целая коллекция запечатанных бутылок, которую загораживала шаткая пирамида разноцветных музыкальных волчков.

На других полках были сложены блестящие воронки, таинственные трубки, гигантские домино, сверкающие каски, разнообразные поделки из картона.

Посреди прилавка возвышалась голова турка, на которую, по чистой случайности, была водружена марлевая пачка, явно предназначавшаяся какой-нибудь балерине.

Что это была за странная лавка? Что за диковинными вещицами она торговала?

Чтобы это узнать, достаточно было прочитать вывеску при входе. Под названием торговой фирмы значилось: «Фокусы! Реквизит иллюзиониста! Колдовство! Магия! Трюки! Чудеса!»

Вот такой торговлей занимался господин Паран.

Внешность его была под стать профессии. Это был жгучий брюнет с ассирийской бородкой; его живые и проницательные глаза обладали особым блеском, который еще больше подчеркивали сидевшие на носу толстые стекла, вернее, лупы в оправе.

Господин Паран так и представлялся великим магом в высоком остроконечном колпаке и долгополом балахоне алхимика, усыпанном золотыми звездами, колдуном, изощряющимся в своем странном искусстве.