Чисто семейное убийство - Елена Юрская Страница 21

— У тебя стесненные жилищные условия? — усмехнулась Аглаида Карповна. — Нет? Я вас по этому принципу и отбирала. Неохота, знаете ли, пасть жертвой собственной щедрости… Так что я поживу, присмотрюсь, определюсь. И где-то через месяц вынесу решение… Кстати, Ира и Миша, если желаете, можете принять участие. Считайте это капризом старой дамы. — Аглаида Карповна послала убийственный взгляд Людочке, попытавшейся что-то рассказать о родственных чувствах. — Теперь давайте решим, кто будет, а кто нет. Чтобы я не задерживала вас своим присутствием.

Тошкин наступил мне на ногу. Что означал сей жест? Молчать? Отказываться? Уточнять метраж и условия дарения? Складывать вещи для переезда? Я наступила ему обратно и, промахнувшись, попала на Мишину. Боже, какая квартира, если от меня уже идут искры! Причем в разные стороны и даже достают окружающих…

— Ну при чем здесь Ира и Миша? — не выдержала Людочка и пустила слезу: похоже, что старшие родственники проболтались ей о цели бабушкиного визита и последние несколько дней она только и делала, что выбирала мебель для новой квартиры. — Ну почему?

Ее косенькие глаза трагически замкнулись в щелки.

— А Ира — Катина сестра. Миша — Геночкин партнер. Ваши родственники и друзья — мои родственники и друзья… Ну что? По рукам? Итак, есть четыре претендента…

— Три, — подсказал любящий точность в расчетах Лойола. — Три семьи…

— И Федя. Если я не ошибаюсь, это ему только что передали поздравления? — Аглаида Карповна коснулась рукой почти бритого затылка и задумчиво отломила кусочек хлеба.

— Но он пропал, уехал, — удивился Владимир Игнатьевич, видимо уже прикинувший, как будет очаровывать старушку.

— Похоже, что нет. Похоже, что все-таки не пропал. — Глаза Аглаиды Карповны сделались матовыми и блестящими. Видимо, Федя был лучшим и самым благодарным слушателем ее страшных сказок имени Кривелло.

— Тошкин, отпусти спину, — посоветовала я, понимая, что мой муж сейчас лопнет от натуги. Хоть и чужой по жизни человек, но все-таки жалко. — Отпусти спину, ваша бабушка шутит. Она сошла с ума. Если ты выведешь меня на кухню, я дам Аньке по заднице и расскажу примеры из жизни.

Тошкин перевел свой замороженный взгляд из внутреннего мира на меня. Казалось, примерял мою фигуру к квартире на Патриарших. «Пойдем», — одними губами сказал он. Вырвавшись на свободу, Дима чуть не сломал кран, который, не обладая технической капиталистической смекалкой, вообще нельзя было привести в движение. Жадными голодными глотками он пил воду и тяжело вздыхал. И наконец закашлялся, давая мне полное моральное право врезать ему по спине.

— Твоя бабушка — большая затейница. Но не надо так волноваться. Она шутит. А вы верите.

— У узбекских родственников она так же разыграла золотую диадему начала века. Без дураков, — расстроенно сообщил Тошкин, понимая, что рядом с такой женой его шансы на Патриаршие пруды сводятся к минусовой шкале. — А ты ведь так хотела жить в столице, — притворно вздохнул Тошкин, припудривая мне мозги своей покорностью.

Не тут-то было. Все эти переговоры были настолько ненатуральным цирком, что в них можно было поверить. Носился здесь и привкус чего-то такого, что делало глаза моего мужа жесткими, цепкими и прохладно-рабочими.

— А что, этот Федя так резко понижает наши шансы? — спросила я, нащупывая нить всеобщего волнения.

— Нет. — Тошкин снова напряг спину. Стало быть, совсем соврал. — Нет, он пропал восемь лет назад. Но был, конечно, любимым бабушкиным внуком, во всяком случае на нашей земле.

— Похоже, что нет. Похоже, что не пропал.

— Не повторяй за ней. Это невозможно. Это не бабушка, а завод по производству зомби. Все пляшут под ее дудку. Что же это такое?

— Материальная заинтересованность, милый. — Я чмокнула Тошкина в щеку и прислушалась к скандалу, который назревал в гостиной.

Тошкин тоже выставил антенны в виде ушей и мрачно констатировал:

— Вот так она всю жизнь и забавляется. Ладно, Надя, мне тут еще кое с кем поговорить надо. — Он неделикатно подтолкнул меня к выходу.

— Когда вы собираетесь пожить у нас? — вежливо спросила Катя, мало похожая на собственную сестру.

Впрочем, при детальном рассмотрении кое-какие размытые очертания ее носа и губ совпадали по форме с четко выраженными плебейскими линиями Иры. Катя была немного старше, немного воспитаннее и много дороже. Несмотря на занюханный костюмчик, русые волосы, невысокий лоб, небольшие глаза и чудный, словно снятый с рекламного плаката, рот. В ней была мягкость, свойственная настоящим хищникам. Рядом с такой женщиной опасно было волочиться за юбками. Вот почему Лойола с таким остервенением предавался своему единственному пороку — жадности.

— Мы можем подготовить отдельную комнату. У нас тихо и нет детей, — продолжала Катя.

— Как будто это большое достоинство! — фыркнула Люда. — И зачем вообще семье без детей роскошь в виде квартиры в Москве? Род Аглаиды Карповны тем и хорош, что должен продолжаться и жить в веках.

Так, похоже, мы с Анькой не попадали. Впрочем, не мы одни. Миша аккуратно выключил радио, продолжавшее пугать население курсом доллара, и усмехнулся.

— Ребята, давайте выпьем и потанцуем, — сказал он, поглядывая на свои нелепые домашние тапочки. — Только я, чур, босиком…

— Хоть дураком! — снова выкрикнула Людочка, оборачиваясь к столу в поисках мужниной поддержки. Странно, но толстенький Гена куда-то исчез, а точнее, дезертировал, не желая, видимо, разочаровывать бабушку единым семейным фронтом. — Потанцуешь! Ты все норовишь на нашем поживиться. Все тебе мало… Аглаида Карповна! — Людочка воздела руки к небу. — Он же квартиру Генкиных родителей купил. Ему все мало.

— У нас двое детей, — встряла Ира.

— Хоть четверо. Управляйтесь, но на наш каравай — рот не разевай. Пусть тогда квартиру на Мира отдадут назад, — не унималась Людочка.

— На Мира, 12, квартира 25? — ласково спросила я.

— Да, именно…

— А там бригадира маляров как раз на днях убили, — скромно сообщила я.

— Конечно убили. Они и убили, чтобы за ремонт не платить. Жлобы! И моего Геночку он все время обдирает как липку. Это же преступники. Я бы и в налоговую пошла, но…

Аглаида Карповна сидела не шелохнувшись, она наслаждалась побоищем и сладко позевывала. Миша, отбросив тапочки к батарее, галантно поклонился и пригласил меня на танец. Из стереосистемы призывно журчал Джо Дассен. Я положила руки на Мишины плечи и томно спросила:

— Так за что вы убили Пономарева Степана Степановича, 1935 года рождения, русского, неженатого и, кстати, глухонемого?

Он потянулся к моей шее хищным алым ртом. Тошкин почему-то занервничал и стал громко требовать меня на выход. А я только-только собиралась узнать всю правду о странных родственниках моего мужа.