Сумасшедший домик в деревне - Галина Куликова Страница 21

— Прощаю, — задушенным голосом ответила та и,когда он вышел, приподнялась, чтобы посмотреть, куда его влечет.

Его влекло к длинноногой, крутогрудой блондинке, которыхмужчины встречают по одежке и по ней же провожают. Она стояла в коротенькойюбочке и какой-то фигне вместо кофточки и, опершись о капот красной машины, снезависимым видом курила. Никифоров подошел к ней, наклонил голову и началчто-то быстро говорить. Блондинка протянула руку и потрепала его по щеке.Джульетта поняла, что выглядит по сравнению с этой экзотической птицейпримерно, как серая утка по сравнению с колибри. Следовало немедленно убиратьсяпрочь.

Она так и сделала. Когда Никифоров вернулся в кафе, сел застолик и начал озираться, невозмутимый официант принес ему две чашки кофе исообщил, что его дама ушла. Никифоров почувствовал досаду. Подлая Анжела,налетевшая, как тайфун, так ничего ему и не сказала. Не захотела разговариватьна улице! Джульетту он, конечно, перепугал. Лучше отправил бы ее к Бунимовичусмотреть телевизор. С горя он принялся за кофе, не подозревая о том, что домаего ждет невероятный сюрприз.

Полине удалось-таки ускользнуть от своего преследователя инырнуть во двор никифоровского дома, оставшись незамеченной. Возле подъезда онаперевела дух и тут увидела, что дверь закрыта на кодовый замок. Набрав номерквартиры, ??на принялась молиться, чтобы Никифоров ее впустил. Ведь коньяк-то онсразу не увидит! Ответил ей совершенно незнакомый мужской голос.

— А… Андрей Андреевич дома? — с тоской спросилаПолина, сообразив, что если сейчас же, немедленно, не встретится с Никифоровым,то просто пропадет. Куда она денется? Кто ей поможет? Все пути к спасениюотрезаны.

— Он сейчас вернется. Да вы входите, — радостноответили сверху.

Полина забыла спросить, на какой следует подняться этаж,поэтому пошла пешком, прижимая к себе пакет с коньяком и сигаретами. КостяБунимович, уверенный, что явилась обещанная математичка, приосанился иизобразил на своем лице самую добродушную улыбку, имевшуюся в его распоряжении.

— Здрасьте! — сказал он, встретив Полину напороге, и шаркнул ножкой. Он был огромный, как гардероб, и казался безвредным,словно божья коровка. Лицо его имело умилительное выражение.

— Понимаете ли, — начала Полина. — Я кАндрею-Андреевичу по делу…

Она скинула босоножки и посеменила за Бунимовичем в комнату.

— Знаю, знаю! — замахал руками тот. — Онпредупредил, что вы можете зайти.

— Да? — несказанно удивилась она.

— Конечно! Он мне много о вас рассказывал.

Полина села на диван, и Костя тоже сел, сложив ручки наколенях, как пай-мальчик. Мысль о том, что вот эта самая растрепанная девахадостигла высот в математике и готовит какие-то важные проекты, распаляла еговоображение. Но Никифоров велел к ней не цепляться, и Костиному воображениюприходилось трудиться вхолостую. Поэтому он не мог выдавить из себя ничегопутного.

Полина, которая нервничала не меньше, чем он, приняласьерзать на своем месте.

— Может, хотите посмотреть канал «Культура»? —спросил Бунимович с тайной надеждой.

— Да нет, — струсила Полина. — Я не хочу.

После некоторой паузы Костя снова подал голос.

— Не желаете послушать группу «Ю-ту»?

— Нет, спасибо, — еще больше испугаласьПолина. — А попить у вас не найдется?

— Конечно! — оживился тот. — Попить — это яна раз! Пойдемте со мной на кухню. Может быть, хотите кофе?

— Хочу! — призналась Полина, которая пиланастоящий кофе только у Никифорова на даче.

Костя принялся топтаться по кухне, сопеть и кашлять.Наконец, придумал тему для разговора и воскликнул:

— Андрей рассказывал о вашей сложнейшей работе!

Полина решила, что он подразумевает ее работу в домепрестарелых, и охотно откликнулась:

— Да-да! Иметь дело с таким контингентом чрезвычайносложно!

Бунимович не представлял себе, какой контингент она имеет ввиду. Наверное, студентов. Он немедленно отбил подачу:

— Они… Э-э-э… Требуют много внимания?

— Еще бы! — воскликнула Полина. — Самоеужасное, что ночью за ними тоже нужно присматривать. Порой мне приходитсяоставаться и ночевать с ними. Хотя, конечно, за это не платят.

— Ночевать с ними? — пробормотал Бунимович, замираяс чашкой в руке. — Простите, а зачем с ними.., ночевать?

— А как же? — всплеснула руками Полина. —Вдруг кому-нибудь захочется в туалет? Этот процесс надо контролировать.

— Понимаю… — пробормотал Костя, нахмурив лоб, зафасадом которого проходила напряженная умственная работа. — Я представлялсебе ваши обязанности несколько другими.

— Обязанности! Да я все делала! — сообщила Полина,закидывая ногу на ногу и страшно смущая Бунимовича симпатичными коленками. Онавообще была вся такая.., приятная, что хотелось немедленно привлечь к себе еевнимание. Потрогать ее или, в крайнем случае, рассмешить. Он поставил перед нейчашку с кофе, не спрашивая, бросил в него без меры сахару и налил молока.Полина поблагодарила, подняв на него чистые зеленые глаза, и Бунимович обмер.

— Знаете анекдот? — спросил он, позабыв о том, чтоНикифоров строго-настрого наказывал ему забыть об анекдотах. — В армииутреннее построение. Все стоят в сапогах, а Иванов босиком…

В этот момент позвонили в дверь. Костя немедленно вскочил ибросился в коридор, страдая от того, что едва не нарушил обещание. Щеки у негосделались томатного цвета, а глаза увлажнились от волнения. Впустив Никифоровав квартиру, он наклонился к его уху и зашептал:

— Послушай, пришла твоя математичка!

— Да ты что? — тоже шепотом удивился Никифоров, незная, радоваться ему или нет. — Впрочем, это хорошо. А то мы некрасиворасстались…

— Андрюха, скажи честно, у тебя с ней шуры-муры?

— С ней? — всей физиономией просиялНикифоров. — С чего ты взял?

— Я на всякий случай спросил. Понимаешь, она мне дикопонравилась. Она такая.., аппетитная. — Никифоров фыркнул. — Такаяаккуратненькая вся… Еще и рыжая в придачу.

— Рыжая? — одними губами переспросил Андрей,цепенея. И еще раз повторил:

— Рыжая?!

Оттолкнув Бунимовича, он бросился на кухню, откуда доносилсяаромат кофе — сладостный и горький, как любовь. Рыжая штучка сидела на еготабуретке, отхлебывала из его чашки, закинув ногу на ногу и покачивая маленькойголой ступней.

— Вы?! — закричал он с таким возмущением, чтоБунимович не поверил своим ушам. — Вы имели наглость явиться ко мнедомой?! Я бежал от вас, как от бубонной чумы, потому что вы не давали мнеработать!

Полина непроизвольно втянула голову в плечи и вся сжалась,словно щенок, привыкший к тому, что его пинают ногами. Никифоров наступал нанее грудью, продолжая громко вопрошать: