Инспектор и бабочка - Виктория Платова Страница 21

– Лали сказала вам, что искала кошку? – женщина вскидывает бровь.

– Что-то в этом роде…

– Она солгала.

– В смысле?

– Она солгала насчет кошки. Кошки были со мной, и она знала это. Видимо, ей просто хотелось оказаться здесь. Вот она и улизнула из номера.

Теперь уже реакции кошачьей богини выглядят не просто странными, а противоестественными. Как будто речь идет о походе в ближайшую кондитерскую, надо же! Они друг друга стоят – ангел и его компаньонка. Кто они, в каких отношениях состоят? Тетка и племянница? Две сестры с большой разницей в возрасте? Такой вариант тоже имеет право на существование. И снова инспектор задает совсем не тот вопрос, который хотел задать:

– И часто она… лжет?

– Не чаще, чем вы или я.

– Она сказала мне, что с ее матерью… э-э… произошло несчастье. Тоже солгала?

– Нет. Но это старая история, о которой мы предпочитаем не говорить.

Упоминание о матери ангела неуловимо меняет лицо-папоротник, оно кажется Икеру припорошенным инеем, подернутым тонким ледком. И вот-вот сломается, как ломаются обледеневшие листья, распадется на бессмысленные куски, смотреть на это больно. Так и есть, Икер чувствует легкий укол в сердце.

– Тогда давайте поговорим о дне сегодняшнем, если вы не возражаете.

– Нет.

– Как давно вы приехали сюда?

– Пять дней назад.

– Путешествуете по стране?

– Не совсем. Брат Лали получил приглашение на джазовый фестиваль, и мы здесь, чтобы его поддержать. Как-никак это его первое выступление перед серьезной публикой. Такое событие мы пропустить не могли.

– Лихо, – только и может выговорить Икер.

– Вы полагаете?

– Речь ведь идет о «Джаззальдии», да?

– Да. Вы поклонник джаза?

Поклонник – мягко сказано! Кошачья богиня имеет дело с джазовым фанатом, но распространяться об этом у Субисарреты нет никакого желания. «Джаззальдия» делает его мечтательным, излишне мягким, и это вовсе не те качества, которые положительно характеризуют инспектора полиции. А Икер выступает здесь именно в роли инспектора, ни в какой другой.

– Я – поклонник правопорядка. И если на вверенной мне территории случилось что-то из ряда вон выходящее, я докопаюсь до истины. Будьте уверены.

– Несомненно, – губы женщины трогает улыбка.

– Итак, вы прибыли сюда пять дней назад. Примерно в это же время сюда заселился Кристиан Платт, гражданин Великобритании.

– Он – тот самый человек… с которым произошло несчастье?

– Его убили, так будет точнее.

– Да, конечно. Убили, – без всякого выражения произносит кошачья богиня. – Но моя семья не имеет к этому никакого отношения. Мы даже не видели его…

– Неужели? Администратор гостиницы сказал мне, что у вас возникли трения с покойным. Нечто вроде небольшой коммунальной склоки…

– А-а… Вы имеете в виду его жалобу на Исмаэля?

– Исмаэля?

– Исмаэль – брат Лали. Тот самый, что получил приглашение на фестиваль.

– Он ведь саксофонист, не так ли?

– Да. Теперь я вспомнила. Исмаэль говорил мне, что к нему заглядывал кто-то из соседей с просьбой приглушить звучание инструмента.

– И?

– Просьба была выполнена.

– Администратор беседовал с вами о том же?

– Он беспокоился напрасно. Говорю вам: просьба была выполнена. Немедленно. Обычно мы никому не причиняем неудобств.

– Мы?

– Наша семья.

Вот уже второй раз за последние несколько минут звучит это словосочетание: «наша семья». С братом и сестрой все более-менее понятно, но какая роль отведена самой кошачьей богине?

– Я – опекун девочки, – как будто прочитав мысли Субисарреты, заявляет женщина. – Вот уже пять лет, с тех пор как погибли ее родители.

– А кошки?

– Когда я говорю о семье, я имею в виду и кошек.

– Вы всегда путешествуете с ними?

– Дети очень привязаны к этим существам, так что приходится мириться с некоторыми трудностями при переездах. Но в большинстве гостиниц нам обычно идут навстречу.

Стоит ли приплюсовать сюда перелеты, передвижение по железной дороге, морские прогулки на паромах повышенной комфортности? Детские привязанности, должно быть, стоят недешево, да и для домашних животных любое путешествие может обернуться стрессом. Если это… не какие-нибудь особенные кошки! Но присмотреться к кошкам до сих пор не удалось: как ни старался бы Субисаррета – сфокусироваться на четвероногих созданиях не получается, виден лишь общий абрис, да и тот – довольно размыт.

– Вернемся к Кристиану Платту. Значит, вы не сталкивались с ним все это время? Ни в коридоре, ни в холле?

– Определенно, нет.

– А… дети?

– Исмаэль разговаривал с ним, если это тот самый человек, которому так мешал саксофон.

– Это – тот самый человек.

– Тогда вам лучше обратиться с вопросами к Исмаэлю. Когда он вернется.

– Его нет в гостинице?

– Все его время посвящено фестивалю, как вы понимаете. В гостинице он почти не появляется. Уходит ранним утром и возвращается, только чтобы переночевать.

– Как рано он уходит?

– Ему двадцать один, и он – вполне самостоятельный юноша. Так что за его передвижениями я не слежу.

– А девочка? Судя по всему, за ней вы тоже не особенно следите…

– Трудно уследить за ребенком, который считает себя взрослым. Но я стараюсь. Видите ли… Лали не совсем обычная девочка…

– Я это уже понял. Ее родители были испанцами?

– С чего вы взяли?

– Она разговаривала со мной без всякого акцента.

– Без всякого акцента она говорит еще на нескольких языках. И ее родители не были испанцами. Это имеет какое-то отношение к произошедшему здесь?

– Если девочка говорит еще и по-английски… К тому же, как я заметил… она довольно непоседлива… Не исключено, что она общалась и с Кристианом Платтом.

– Вы хотите допросить и ее?

– Я бы хотел побеседовать с ней.

– У вас уже была возможность побеседовать с ней, не так ли?

– Мы перекинулись парой слов о пропавшей кошке, не более того. Я хотел бы поговорить… э-э… более предметно.

– Я могу присутствовать при разговоре?

– Лучше будет, если беседа произойдет с глазу на глаз.

– Ей всего лишь восемь лет, инспектор.

– Послушайте… Вы сами сказали, что она солгала насчет кошки. Что ей просто хотелось оказаться здесь. Почему?