Зверь Бездны - Арина Веста Страница 21

Самогонщица, всхлипывая, вышла из укрытия, всем своим видом сдаваясь на милость Ильи.

— Давай, бабуся, выкладывай нажитое неправдами, у несчастных людей отторгнутое за самогон и прочую гадость. Товарищ лейтенант, — он подмигнул Сашке, — осмотрите квартиру, оцените государственный ущерб.

Сашка прошлась по гнезду самогонщицы. На облупленном чешском серванте скопом дремали пропыленные спортивные трофеи, но резной чаши среди них не было.

Сашка вернулась на кухню и отрицательно покачала головой.

Илья приступил к давлению на преступницу. Известно, что арабские захватчики, чтобы досадить побежденным персам и всячески унизить их, мучили и убивали их собак, священных животных Заратустры. Злодеяния Ильи намного превышали самые изощренные фантазии завоевателей всех времен и народов. На глазах потрясенной самогонщицы он выливал в канализацию священную сому, прозрачную, как слеза ребенка, и наверняка оплаченную той же неискупимой слезой. Одну за другой он срывал с уже разлитых бутылок крышки и выливал содержимое в раковину. Старуха глотала немые слезы.

— Говори, старая ведьма, где кубок ручной работы, который тебе заслуженный спортсмен показать принес. Только не говори, что у тебя его нет.

Поскуливая от огорчения, Алена Ивановна полезла в кладовку, и вскоре из мерзости запустения возник тщательно сберегаемый предмет.

Это была чаша из бледно-зеленого камня, похожего на прозрачный оникс. Точеная ножка в виде яйца, обвитого змеем, поддерживала цветочный венчик из пяти крупных лепестков. По широкому ободу чаши и круглому основанию вился орнамент-вязь из переплетенных букв. Стекловидный камень был обработан с невероятной тонкостью.

Сашка с невольной дрожью взяла чашу в руки. В ее ладони легла благородная тяжесть. Чаша была не выточена, как думала Сашка, а словно отлита из цельного камня. Сашка не сомневалась, что держит в похолодевших руках одно из сокровищ Древнего мира.

Илья едва слышно присвистнул и решительно вынул чашу из ее рук.

— Вот это да! Ну, Сантик, прости, что не принимал тебя всерьез, мой маленький доктор Шлиман в подмокших штанишках.

Он сорвал с Сашкиного плеча фотоаппарат и сделал несколько снимков квартиры, чаши и прикрывающейся от вспышек старухи.

— А теперь рвем отсюда, пока бабуся не напустила на нас чертенят.

Всю дорогу до дома Сашка держала Грааль на коленях, согревала стылый камень, но он так и не нагрелся, выпивая ее живое тепло. Тонкие электрические разряды покалывали ее руки и колени, и Сашке стало зябко среди духоты городского лета. Она поежилась, вспомнив, предвечное: «Да минует меня чаша сия…»

«Надо было заплатить Митяеву», — мелькнула тусклая и какая-то гаденькая мысль.

Прикрыв глаза, она впитывала холод древнего камня и представляла себя жрицей, держащей на коленях чашу страдания и искупления, а может быть, книгу бытия, где страницы писаны огнем и кровью. Ей казалось, что в чаше дремлет таинственный разум и память. Посреди суматошного вихря жизни, где все в итоге оказывалось кратковременной иллюзией, «майей» древних философов, эта чаша была единственно реальной вещью. Ветер времени, сметший с лица народы и материки, пощадил сосуд искупления, и теперь чаша скрепляла своим существованием века и страны, великие и безвестные судьбы.

«Я же не спросила у него про карту», — от запоздалой досады Сашка прикусила губу. «Ну, ничего. Будет повод повидаться еще…»

На следующий день вдвоем с Ильей они выбирали новую спортивную машину. Остановились на маленькой юркой перламутрово-зеленой «японке». Блестящую игрушку тотчас же зарегистрировали, и уже вечером Сашка колесила по городу. Ей нравилось, что на нее обращают внимание, она казалась самой себе изящной штучкой, вложенной в дорогой футляр. «Иное расположение духа у сидящего на земле, идущего по дороге и скачущего на коне». Сашка сидела за рулем еще не очень уверенно, как амазонка в женском седле — выпрямив спину и вскинув грациозную головку.

Припомнив дорогу до Метрогородка, Сашка вырулила на Стромынку и поехала к окраине. Угрызения совести она собиралась загасить подарками Жоре. На заднем сиденье подпрыгивал элегантный спортивный костюм, фирменные кроссовки и сумка с провизией.

Летний вечер догорал смиренно и кротко. В тенистых двориках Метрогородка дремала звонкая тишина. Едва ступив в сумрак подъезда, Сашка забеспокоилась, закрутила носом, принюхиваясь: пахло бедой. В подъезде и парадном был разлит липкий смертный дух, словно где-то в жаркой духоте тлел неприбранный покойник. Чуя недоброе, Сашка взбежала на третий этаж, позвонила, и, не дожидаясь ответа, дернула ручку, да так и застыла в распахнутых дверях. В единственной комнате ровно гудели мухи, едко пахло аммиаком. Провисший труп Жоры болтался на крюке от люстры, под ним темнела зловонная лужа. Мертвенно-синий живот Жоры вздулся. За резинкой его приспущенных треников торчал уголок пожелтевшего картона.

Сашка выскочила из квартиры и понеслась вниз. Уже сидя в машине, позвонила Илье.

— Сейчас же дуй оттуда, идиотка! — взревел Илья.

Из дома неторопливо вышли милиционеры с понятыми из жилищного актива.

— Самогонщица-то умерла, — донеслось до Сашки старушечье воркование.

— Алкаши, которые у нее сивуху брали, пришли, а она…

Сашка долго колесила по окраинам, пытаясь успокоиться. Двое бывших «совладельцев» чаши были мертвы. «Тот, кто владеет Граалем, не может умереть», — вспомнилось ей что-то из средневековых поучений. И древняя грешница, и спившийся спортсмен были живы благодаря таинственной силе, удерживающей их на земле.

Вечером, набравшись духу, Сашка все же позвонила в милицию и, повинуясь гражданской сознательности, оставила свой домашний телефон.

На следующее утро Илью и Сашку разбудил настойчивый звонок в дверь. Искусственный соловей надрывался, пытаясь выдать трель милицейского свистка.

Сашка, подрагивая от утреннего холода и недоброго предчувствия, пошла открывать дверь. На пороге стоял замученный лейтенантик в летней рубашке с короткими рукавами. Руки у него были длинные и бледные, как стебли болотных растений.

— Ты все-таки звонила легавым, — прошипел Илья с ненавистью разглядывая милиционера. — Ну, пеняй на себя. В этой стране инициатива наказуема.

— Не парься, Илья. Позвони в редакцию…

— Чтоб не ждали, — проворчал Илья, натягивая джинсы, — ты хочешь, чтобы я отпустил тебя неизвестно куда с этим блюстителем.

— Батурина Александра Романовна? — зачитал лейтенант по измятому блокнотику. — Проследуйте в отделение для дачи свидетельских показаний.

Илья подвез Сашку и пешего лейтенанта до Метрогородка. Не теряя бодрой уверенности в себе, Сашка поднялась по ступеням в «следствие», по пути выискивая что-нибудь забавное, изобличающее непроходимую тупость «держиморд», над чем потом смогла бы всласть посмеяться в очередном опусе.

Илья первым вошел в кабинет с надписью «старший следователь И. А. Конюхов» и уселся напротив следователя, скрестив на груди руки.