Убить президента - Лев Гурский Страница 21

Я сказал в трубку: «Немедленно Мосина ко мне!» – и когда в дверь просунулись выпуклые щечки моего первого заместителя, я сильно врезал ему по левой.

– За что, хозяин? – плаксиво выкрикнул Мосин и подставил под мой кулак правую. Я врезал и по правой.

Мосин некрасиво перекувыркнулся на паркете и отлетел в угол, едва не опрокинув телевизор фирмы «Сони». Я опомнился: техника была не виновата. К тому же после двух оплеух вице-сокол все понял. Не могу сказать, что осознал, но понял.

– Ну, не думали мы, хозяин, что он был из фискалов… – проблеял он из угла, благоразумно не поднимаясь с паркета. – Христом Богом клянусь, не знали… А потом не поверили… Вид у него был совсем не лубянский. Такой интеллигент, соплей перешибешь…

Я не торопясь приблизился к верному Мосину и, размахнувшись, ударил носком полуботинка в бок. Ударил, признаться, не в полную силу, потому что начал уже немного остывать. Мой зам это понял и, героически приняв пинок, стал приподниматься и отряхиваться. Если не считать битой рожи, выглядел он довольно нормально, и я решил, что на этот раз я ему ничего не переломал.

– Этих фискалов, хозяин, как тараканов, – продолжил Мосин, косясь на мой полуботинок. – Куда ни наступи – фискал. В пробирках их, что ли, на Лубянке выращивают?

– Гнида, – сказал я почти ласково. – Ты хоть знаешь, кто оказался отец того парня?

Мой зам переменился в лице. Только что его жирная физиономия отражала смирение домашнего кота, покорно принимающего заслуженную трепку за съеденную хозяйскую канарейку. Теперь он по-настоящему встревожился.

– А кто? Кто? – Он стал заискивающе заглядывать мне в глаза.

Я сказал, кто.

– Побочный сын, что ли? – с трусливой ухмылочкой переспросил Мосин. – Этот вроде… как его? Кириленко. А тот Дроздов.

Я поискал глазами тяжелый предмет, чтобы запустить в голову непонятливому ублюдку.

– «Кириченко» – это кликуха была его, дубина! Он же фискал, у них у многих по два имени.

– Так Дроздов уже в курсе, что мы?… – быстро спросил меня Мосин.

– Не знаю, – мрачно произнес я. – Может, конечно, Голубев ему и не скажет. Авось побоится Президента. Но генерал сам не дурак, в конце концов догадается…

– И что же тогда делать? – весь как-то подобрался сокол номер два. – Чтой-то мне не хочется попадать ему под руку. Да и вам, хозяин…

Проклятая Моська таким образом напоминала мне, что хоть меня и не было в ту ночь в Лефортово, но начальник-то все равно я. Вспомнил, вонючка. Когда был за старшего в ту ночь, не вспоминал. Толстая хитрая гнида.

– Молись, чтобы Дроздов не узнал, – проговорил я. – И не просто молись, предупреди людишек. Голубев, допустим, и смолчит, но этот комдив сам будет землю рыть. Завтра на похоронах сынули проследи за ним. Без шума. И если что…

– То что? – с надеждой поинтересовался Мосин. Он, наверное, надеялся, что я выдам ему устную (а лучше письменную) директиву пришить командующего Таманской дивизией. Жди-ка. Я еще не самоубийца такие приказы даже устно отдавать.

– То ничего, – ответил я кратко. – Доложишь мне.

– Будет исполнено! – сказал Мосин четко и, как мне показалось, несколько разочарованно. Чувство самосохранения у него работало так, как надо. Убили сына, значит, надо пристукнуть и папу. Только этот папа сам кого хочешь на кусочки распилит. В Афгане он целые деревни под корень сводил. Ему толстые мосинские щечки на один чих.

– И вот еще что, – добавил я. – Ты в своем рапорте не указал, как вы вышли на парня. У тебя там только про оперативные данные. Кто вам его сдал, ну-ка?

Мосин замялся. Видно было, как ему охота соврать про оперативные успехи своих соколов из группы наблюдения. Однако, припомнив, чего они все в ту ночь нанаблюдали, вынужден был признаться.

– Был один звоночек, – пробормотал он нехотя.

– Анонимный, естественно?

– Вроде того. Звонили от метро «Белорусской», из автомата. Продолжительность разговора – около четырех минут. Звонил мужчина. Передал информацию о Кири… Дроздове, значит. И повесил трубку.

– Запись сохранилась?

– Обижаете, хозяин! Вот она. – Мосин стал медленно приходить в себя. Вероятно, возможность попасть в дроздовские руки была им как-то быстро подзабыта.

Я внимательно прослушал запись. Мосин стоял рядом, вертя шеей и массируя свои щечки. Похож он был в этот момент на жирную моську, которой ненадолго удалось улизнуть от слона.

– И что скажешь? – поинтересовался я у своего зама, выключив плеер. Мыслей у того было, что кот наплакал.

– Ну, это мужчина. Средних… м-м… среднего возраста. Судя по всему, не с Кавказа и не из Прибалтики. Москвич…

– Почему, скажи на милость?

– Очень делово объяснял, как найти этого «Кириченко»-Дроздова. Так и сыпал улицами, знал все подъездные пути. Этого за три дня не выучишь…

– И все? – пренебрежительно протянул я. – Весь твой детективный метод?

– Пока все, хозяин. А вы что-то еще заметили? – Последний вопрос был у него с подвохом. Если уж сам великий Мосин больше ничего не обнаружил, то его начальник-тупица и подавно…

Мосина я вытащил в свое время из бильярдной ЦПКиО. У него был отличный глазомер и классно поставленный удар от борта. Еще он умел читать по губам и когда-то неплохо боксировал. Со своими обязанностями вице-сокола он еще кое-как справлялся. Но сыщиком, Мосин, надо родиться, и это моему заму не дано. Учить таких сыску уже бесполезно.

Я прокрутил еще раз начало:

– Вот слушай. Слышишь?

Мосин равнодушно пожал плечами.

– Слышу. Сказал, что срочно. Потом попросил, чтобы сообщили сразу на Центральный пост, для соколов… Ну, нам и сообщили. Все правильно.

– Дурень, – процедил я. – Он ведь сказал не Центральный пост. Он сказал «прямая централка». Посторонний так не скажет.

– Кто-то из наших? – вытаращил глаза Мосин.

– Не думаю, – медленно проговорил я. – Видимо, фискалы или охранцы. Причем скорее охранцы, чем фискалы. Голубеву, согласись, убирать своего, да еще сына Дроздова, едва ли резон…

Глаза у Мосина зажглись ненавистью.

– Получается, что это Митрофанов сыграл с нами втемную? Ах, газетная вошь! Да я его… Да мы его… Да вы его…

Я прикрыл Моське рот ладонью.

– Тише, тише. Это пока версия. Просто эти два-три дня будьте крайне осторожны. Пусть только разъедутся гости, и я сам поговорю с шефом, об охранцах. Надо определиться, кто в доме хозяин. Раз и навсегда.