Из царства мертвых - Буало-Нарсежак Страница 21

Февральская изморось висла в воздухе, неслась по блестящим от дождя улицам белесым облаком тумана. Она не придет. Жевинь, вероятно, тоже уехал из Парижа. Флавьер вышел на авеню Клебер, отыскал глазами знакомый дом. Ставни на третьем этаже были закрыты. «Тальбо» наверняка реквизировал какой-нибудь штаб. А как же картины? Молодая женщина над камином… райские птицы… Что с ними сталось?.. Он вошел в подъезд. Консьержка мела пол.

— Могу я видеть мсье Жевиня?

— Мсье Жевиня?

Она растерянно уставилась на Флавьера.

— Он же, бедный, давно умер, — выпалила она.

— Поль умер! — пробормотал Флавьер. Стоит ли продолжать поиски? Вот что он встретит на каждом шагу: смерть! Всюду смерть!

— Заходите же, — сказала консьержка.

Отряхнув метлу, она открыла дверь в свою каморку.

— Я уехал в сороковом году, — пояснил Флавьер.

— Вот как?

У окна, водрузив на нос очки в металлической оправе, сидел старик и задумчиво разглядывал надетый на руку ботинок. Он поднял голову.

— Не беспокойтесь, пожалуйста, — сказал Флавьер.

— Картона и то не найдешь ботинки починить, — ворчал старик.

— Вы были другом мсье Жевиня? — продолжала консьержка.

— Мы дружили с детства. Он сообщил мне по телефону о смерти жены. Но я вскоре уехал из Парижа.

— Бедный мсье Жевинь! Ему не хотелось возвращаться туда одному. И некому было его поддержать. Я сама с ним поехала, помогала обряжать его бедную женушку. Вы ведь понимаете…

«Что же вы на нее надели? — чуть было не спросил Флавьер. — Серый костюм?..»

— Присаживайтесь, — предложила ему консьержка. — Ведь минутка у вас найдется?

— Случайно я узнал, что у него были неприятности с полицией…

— Мало сказать — неприятности! Да его чуть не арестовали!

— Арестовали? Поля? Но я полагал, что его жена покончила с собой.

— Так оно и было. Но вы ведь знаете полицию! У бедняги было полно завистников… Стоит только начать копаться в грязном белье… Уж я не знаю, сколько раз они сюда приходили! Все расспрашивали нас о нем да о его хозяйке… Ладили ли они, был ли мсье Жевинь в тот день дома и прочее в том же духе… Господи боже мой! Помнишь, Шарль?

Старик кухонным ножом вырезал подметки из картонной коробки.

— Да уж, шуму было много… Прямо как сейчас, — буркнул он в ответ.

— Но отчего умер мсье Жевинь? — спросил Флавьер.

— Погиб на дороге по пути в Мант. Как-то утром выходит он из дому, а сам просто кипит от злости! «С меня довольно, — сказал он нам. Нас-то он не стеснялся. — Духу моего здесь больше не будет. Пусть побегают за мной, коли им так приспичило засадить меня в кутузку». Засунул вещи в машину и уехал. Потом уж мы узнали… Машину расстреляли с самолета. Несчастный умер по дороге в больницу… Видит бог, он этого не заслужил!

«Если бы я тогда был здесь, — подумал Флавьер, — ему бы не пришлось уезжать, самолет расстрелял бы кого-нибудь другого, незнакомого. И я бы сейчас смог поговорить с ним, объяснить…». Он стиснул руки. Ему не следовало возвращаться.

— Не повезло им, — продолжала консьержка. — А ведь как дружно жили!..

— Разве она не была… не совсем здорова? — неуверенно спросил Флавьер.

— Ну нет. Просто казалась грустной… Всегда в темном. Такой уж у нее был нрав. Зато как она радовалась, когда он мог с ней куда-нибудь пойти!

— Только не часто такое бывало, — вставил старик.

Теперь консьержка накинулась на мужа:

— Подумай, с его-то положением… Разве у него было время для забав? Вечно разъезжал туда-сюда, в Гавр и обратно!

— Где же ее похоронили? — спросил Флавьер.

— На кладбище в Сент-Уане. Да только и в могиле не было ей покоя… Когда американцы бомбили Ла-Шапель, разворотили ту сторону кладбища, что прилегает к дороге. Повсюду валялись кости и камни. По-моему, там даже отслужили заупокойную службу.

Флавьера била дрожь, несмотря на пальто с поднятым воротником, почти закрывавшим лицо.

— А ее могила? — спросил он шепотом.

— В том углу никаких могил не осталось. Принесли земли, засыпали ямы — воронки, как они говорят. Склепы восстановят потом.

— Что мертвых-то жалеть? — проговорил старик.

Флавьер боролся со страшными видениями, чувствуя, как скапливаются в груди жгучие слезы, которым не суждено было пролиться. Вот все и кончилось. Еще одна страница перевернута. Мадлен исчезла в пламени пожара. У нее был настоящий погребальный костер, как у древних, а пепел развеяло взрывом. Этого лица, которое до сих пор преследует его, больше не существует. Он должен вернуть его царству тьмы и, освободившись, вновь попытаться жить.

— А квартира? — спросил он.

— Пока закрыта. Дом унаследовал какой-то дальний родственник с ее стороны. Грустно все это.

— Да уж, — сказал Флавьер.

Он поднялся, плотнее запахнул пальто.

— Конечно, нелегко вот так вдруг узнать о смерти друзей, — посочувствовала ему консьержка.

Старик заколачивал клинышки в зажатый между колен башмак. Удары молотка звучали как затрещины. Флавьер почти выбежал на улицу. Мелкий дождик, казалось, облепил ему лицо, словно мокрая маска. Он почувствовал, как его снова охватило возбуждение. Перешел через улицу, зашел в кафе, в котором, бывало, сиживал в ожидании Мадлен.

— Чего-нибудь покрепче, — попросил он.

— Ладно, — сказал хозяин. — Видать, вы и впрямь не в своей тарелке. — Он огляделся вокруг и предложил, понизив голос: — Капельку виски?

Флавьер облокотился о стойку. В груди разливалось тепло. Тревога рассеивалась, таяла, как льдинка, превращаясь в тихую меланхолию. Доктор был прав: забота о здоровье, солнце, душевный покой — вот что ему нужно. Особенно душевный покой. Больше не думать о Мадлен. Приехав в Париж, он собирался отнести цветы на ее могилу. И вот, оказывается, могилы больше нет! Ну и слава богу. Разорвана последняя нить, связывавшая его с прошлым. Паломничество окончилось в этом бистро, перед рюмкой с солнечной жидкостью. Все, что он любил, — женщина, будто сошедшая с портрета, та нежная незнакомка, которую он пытался увести за руку подальше от мрака, грозившего поглотить ее, — все завершилось этой рюмкой виски. Мечта, родившаяся в минуту опьянения! Но не только мечта, раз у него осталась зажигалка. Он поднес к губам сигарету, вынул золотую зажигалку, подкинул ее на ладони. Может, стоит ее вышвырнуть, как надоевшую собаку или кошку, сделав вид, что потерял? Только не сейчас. Он вдруг решился — вернее, кто-то, как всегда, принял за него решение. Поставил пустую рюмку, щедро расплатился с хозяином. Ему нравилось наблюдать, как лица вдруг принимают угодливое выражение.

— Вы можете достать мне такси?