Выдержка - Наталья Андреева Страница 21

Директора комбината это ничуть не удивило. Я ж персона! Мне положена свита. Викуся призывно смотрела на меня и мило улыбалась. Но я был на работе. Меня сейчас интересовали не хорошенькие женщины, а дымящиеся трубы. Сидор Михайлович лично показывал мне комбинат, заостряя внимание почему-то на теплосети. Уж не думает ли он продать львиную долю акций моему отцу?

— Все разрешения имеются, трубы заменили, котельная может дать больше мощностей, — соловьем заливался Сидор Михайлович.

Сгорбыш беспрепятственно сделал нужные снимки. Когда директор заметил это, он даже поощрил:

— Вот правильно. Надо снимать. Все в полном порядке, зачем мне лукавить?

В общем, я едва от него отделался. На прощание Сидор Михайлович долго тряс мою руку. Пришлось повторить приглашение:

— Ну, так мы вас ждем.

— Великолепно!

За проходной Сгорбыш усмехнулся и спросил:

— Ну и как ты теперь выкрутишься?

— Придумаю что-нибудь, — беспечно сказал я, а потом спохватился: а что, собственно, имел в виду Сгорбыш?

— Ты, должно быть, пообещал ему первую полосу в газете с многомиллионым тиражом, — пояснил тот. — Или телеэфир на халяву. А, сынок?

— Это моя печаль.

— Я ж говорил: все дело в твоей дьявольской улыбке.

Дело было в том, что я поступил нехорошо. И мне надо поставить в известность родителей. Мать, конечно, простит, зато отец не одобрит. Ладно бы я сделал это за большие деньги. Но гонорар-то копеечный! Мне предстоял серьезный разговор, который лучше не откладывать в долгий ящик. Но и этот день еще был не закончен.

Мы отъехали на безопасное расстояние и стали ждать. Вскоре Сидор Михайлович поехал обедать. Или на переговоры. Во всяком случае, он направился в ресторан. Благодаря безумному количеству машин в Москве нам удалось за ним проследить. Вот если бы я был на красном «Порше», появились бы проблемы. Такая машина в любой пробке заметна.

Сидор Михайлович отпустил «БМВ» с личным шофером и вошел в ресторан, а мы остались снаружи. Я все гадал: запомнил он Сгорбыша или же нет? Может фотограф войти внутрь и сделать пару снимков по теме: «Юбиляр за обедом»? Нет, это нереально. Никто не разрешит снимать в ресторане. Фешенебельное заведение, полно охраны. Оставалось ждать. Вскоре к ресторану подъехал новенький «Мерседес»-купе, и из него выпорхнула юная красивая шатенка. Я почувствовал толчок в самое сердце и шепнул Сгорбышу:

— Снимай.

— Ты думаешь…

Я молча кивнул. Что-то мне подсказывало: войдя в ресторан, шатенка направится прямиком к тому столику, за которым сидел Сидор Михайлович. На всякий случай Сгорбыш щелкнул и ее машину.

Я настроился на долгое ожидание. Если это любовница, то ворковать они будут долго. В отдельном кабинете, под хорошую закуску. Но к моему удивлению, обед не затянулся. Минут через сорок они вышли из ресторана вместе. Рука об руку. Сидор Михайлович сел в машину шатенки. Я был уверен, что они едут в уютное гнездышко, и гадал: как поступить? Надо нам это снимать или не надо? Мы все-таки двинули следом. К моему удивлению, они поехали не на квартиру к ней, а в магазин. И не в один. А выбирали… Мужскую одежду!

Сгорбышу удалось заснять через стеклянную витрину, как Сидор Михайлович примеряет костюм. Потом директор комбината долго выбирал ботинки. Галстук же тщательно подбирала шатенка. А потом они поехали в ювелирный. Видимо, она потребовала компенсацию за хлопоты. Я было подумал, что Сидор Михайлович нанял стилиста. Но он так нежно гладил ручку шатенки! И что-то ласково шептал ей на ушко, отодвинув каштановую прядь. А она так мило щебетала! И все время называла его «дорогой». Если они не спят вместе, то я монах! Ай да Сидор Михайлович! Ай да папаша! Семьдесят лет! Дай бог и мне иметь такую прыть в его-то годы!

В общем, мы сняли немало интересного. Домой к шатенке он так и не поехал. Часа через три пара вновь зашла в ресторан, откуда Сидор Михайлович вызвал служебную машину. Из ресторана шатенка поехала в неизвестном направлении, а он — на Рублевку. Часам к семи вечера мы все туда добрались. Я подумал: а не зайти ли домой? Какой смысл возвращаться в Москву, а потом вновь ехать сюда — объясняться с отцом? Я стал придумывать план, как мне отправить Сгорбыша в Москву, а самому остаться.

— О чем думаешь, сынок? — спросил он, словно подслушав мои мысли.

— Видишь ли, Горб… Есть одна женщина… Очень красивая…

— Я знаю, что ты бабник, сынок, — ласково сказал он. — Неужто и до Рублевки добрался? Ну и аппетиты у тебя!

Я говорил о матери, но не стал спорить.

— Да, она живет поблизости. Я хотел бы ее навестить, раз уж судьба меня сюда занесла.

— Ты бы ей позвонил для начала, — усмехнулся Сгорбыш. — А вдруг место занято?

— О! Для меня в ее сердце всегда найдется место! Меня там никто не заменит!

— Что ж. Раз ты так уверен. Конечно, езжай к ней.

— А ты?

— Доберусь как-нибудь. Не в пустыне же. К тому же у меня полно работы.

Он потряс камерой. Снимал упрямый Сгорбыш все-таки на пленку. Некоторые кадры, казавшиеся мне особенно интересными, я дублировал на цифру.

В это время мы подъехали к воротам особняка. Судя по всему, дом был не слишком большой. Но Сгорбыш присвистнул:

— Ого!

Интересно, что бы он сказал, увидев особняк моих родителей? А наш бассейн? Теннисный корт? Когда Сидор Михайлович подъехал к воротам и посигналил, из приоткрывшейся калитки выскочила собака. Должно быть, та самая. Любимица. Я закусил губу от смеха и сказал Сгорбышу:

— Возьми фотоувеличитель.

Она была размером с кошку. Абсолютно голая, розового цвета. На тонких паучьих ножках. Но у нее были уши, как у осла, длинные и покрытые густой белой шерстью.

— Что это? — в недоумении спросил Сгорбыш.

— Ты что не видишь? Собака! Тебе ее заказывали. Снимай.

Он пожал плечами и навел объектив. Дважды щелкнул существо. К нашему удивлению Сидор Михайлович шикнул на любимицу, чтобы не тявкала, а когда она не унялась, поддел ее ногой и, как мячик, зашвырнул на участок. Потом зарычал:

— Леля! Да закроешь ты, наконец, ворота! И убери эту дрянь! У меня был тяжелый день!

Появилась та самая блондинка. Выходит, ее зовут Лелей. Защебетала:

— Сейчас, сейчас! Мими! Иди к мамочке! Мими! Папа сердится!

— «Футбол» отдавать будем? — смеясь, спросил Сгорбыш.

— Себе оставим, — тоже улыбаясь, ответил я.

Ворота закрылись. Забор — в два человеческих роста. Если блондинка хотела, чтобы мы сняли семейный ужин, она должна была оставить для нас со Сгорбышем лаз. Но лаза не оказалось, и мы сочли свою миссию выполненной.

— Как думаешь, что она от нас хотела? — задумчиво спросил Сгорбыш перед тем, как мы расстались.