Десять плюс один - Эд Макбейн Страница 21

Трущобы очень не нравились Сальваторе. Он сказал своей жене по-итальянски: «Я приехал в Америку не для того, чтобы снова жить в трущобах», после чего принялся искать работу. Его привлекала идея заняться тем же, что и в Италии, но он не говорил по-английски. Мало того, у него имелась куча других вопросов: где покупать товар, где получать разрешение на торговлю, нужно ли это разрешение вообще? Все эти вопросы пока оставались без ответа. Он устроился портовым грузчиком. Сальваторе не отличался ростом и силой, и оттого ему поначалу было очень тяжело таскать ящики и тюки. Постепенно он окреп, и через два года работы в доках напоминал косолапого спортсмена – борца с мощной грудью и мускулистыми руками.

Очень часто говорится, что Америка – это страна возможностей. Хотите – верьте, хотите – нет, но это святая истина. Вас никто не заставляет всю жизнь прозябать в трущобах и вкалывать в порту. Если у вас есть сила воли, решимость, упорство и честолюбие, как у Сальваторе Палумбо, то через двадцать пять лет вы уже будете жить в своем собственном маленьком домике в районе Риверхед. Да, в итальянском квартале, но зато не в гетто и не в трущобах. Кроме того, в семи кварталах от дома на Довер-Плейнз-авеню у вас будет собственный овощной магазин, а люди станут вас звать не Сальваторе, а Сэл.

В первомайский полдень Сэл Палумбо стоял на тротуаре у входа в свой магазинчик и протирал тряпочкой фрукты. А в это время Мейер и Карелла совершали целую серию головокружительных открытий. Во-первых, детективы узнали, что Энтони Форрест – выпускник университета Рэмси. Это стало для напарников большим сюрпризом. Во-вторых, они вспомнили слова Майи Норден, вдовы Рендольфа Нордена, о том, что ее муж учился в Рэмси на юридическом факультете. Детективы торжествовали и чувствовали прилив сил, словно человек, который никак не мог собрать сложнейшую головоломку и вдруг обнаружил, что решение на самом деле до обидного просто. Они тут же связали первые два убийства с убийством проститутки Бланш Леттигер, которая тоже когда-то училась в Рэмси, и наивно решили, что головоломка практически разгадана. Радость их оказалась преждевременной. До подлинной разгадки было еще очень далеко.

Детективов переполняла пьянящая радость, а Сэл Палумбо продолжал обтирать тряпочкой фрукты, но особой радости, в отличие от Кареллы и Мейера, не испытывал. Конечно же, ему нравились фрукты, но он обтирал их отнюдь не потому, что этот процесс доставлял ему какое-то особенное удовольствие. Сэл не относился к числу людей, способных прийти в восторг от расцветки яблока или груши. Сэл обтирал фрукты потому, что так они выглядели куда как привлекательнее, а значит, покупатели их лучше разбирали. И тут Сэл заметил, как к его магазину направляется одна из постоянных клиенток – ирландка миссис О’Грейди. Палумбо не знал ее имени. Ему было лишь известно, что живет она где-то в Риверхеде, но при этом достаточно далеко от его магазина. Лавочка Палумбо располагалась на Довер-Плейнз-авеню, неподалеку от перекрестка с Двухсотой улицей. На углу находилась железнодорожная станция. Каждый вторник, примерно в полдень, миссис О’Грейди спускалась по лестнице, ведущей к платформе, и начинала обход магазинов. Ее маршрут оставался неизменным – сперва кондитерская на углу, потом мясная лавка, а затем наступал черед и расположившейся в тени платформы лавочки Палумбо, которую отделяли от мясной лавки всего два магазинчика.

– А вот и вы, синьора, – расплылся в улыбке Палумбо.

– Сэл, вот только не надо мне лапшу на уши вешать. Знаю вас, итальянцев, вы это умеете, – тут же резко ответила дама.

Миссис О’Грейди была худощавой, поджарой дамой пятидесяти двух лет. В ее зеленых глазах плясали чертики. Она покупала продукты на этой улице вот уже пять лет. По качеству здешние товары превосходили те, что продавались у нее в районе. Если бы вы сказали О’Грейди и Палумбо, что на протяжении последних пяти лет от их бесед веет легким флиртом, то они оба ответили бы вам, что вы не в своем уме. Палумбо был женат, оба его сына уже успели жениться и подарить ему трех внуков. Миссис О’Грейди тоже была замужем, а ее дочка была счастлива в браке и ждала ребенка. Однако Палумбо относился к той категории мужчин, которым в принципе нравятся женщины, причем не только смуглые итальянки вроде его жены Розы, с шевелюрой цвета воронова крыла и глазами темнее ночи, но и зеленоглазые миниатюрные представительницы прекрасного пола с небольшими грудками и аккуратненькими попками – типа миссис О’Грейди. Ну а миссис О’Грейди больше всего на свете обожала находиться в объятиях сильного страстного мужчины, а этот крепыш Сэл Палумбо мог похвастаться мускулистыми руками и мощной широкой грудью, покрытой черными вьющимися волосами, видневшимися благодаря расстегнутому вороту рубахи. И мужчина, и женщина любили друг с другом пофлиртовать, хотя ни он, ни она никогда бы в этом не признались. Дело никогда не заходило дальше касания рук, однако каждый вторник, когда О’Грейди принималась выбирать овощи и фрукты, тут же начиналась и беседа с Палумбо, беседа, от которой, казалось, накаляется сам воздух.

– Что-то, Сэл, не густо у тебя сегодня, не густо, – разочарованно протянула миссис О’Грейди. – Это все, что у тебя есть?

– Да что с вами сегодня такое, а? – строго спросил Палумбо с едва заметным акцентом. – Роскошный товар! Чего вам надо? Есть прекрасные груши. Надо? Есть и абрикосы – первые в этом году!

– Бьюсь об заклад, на вкус трава травой.

– Чтоб я, Сэл Палумбо, продавал безвкусные фрукты? – возмутился торговец. – Bella signora, что же это вы на меня наговариваете?

– А это что за дыни?

– Самые лучшие. Я вас не понимаю, – всплеснул руками Сэл. – У вас глаза есть? Так поглядите сами – где вы такие медовые дыни еще найдете?

– Говоришь, неплохие дыни?

– Волшебные! Просто волшебные!

– Почем мне знать, может, ты меня обманываешь?

– Миссис О’Грейди, – обиженно протянул Палумбо, – я готов разрезать дыню – только одну и только ради вас. Сами увидите: она сочная, сладкая… Миссис О’Грейди, дыни восхитительные – совсем как ваши глаза.

– Будет тебе заливать про мои глаза, – строго сказала миссис О’Грейди, – и резать дыню не надо, возьму и так – поверю тебе на слово. Сливы еще не появились?

– Мы же не можем поторопить лето, – развел руками Палумбо.

– Тогда возьму яблок. Граммов восемьсот – килограмм. А почем абрикосы?

– По доллару за кило.

– Что-то ты, Сэл, заломил цену…

– Какое там заломил – я себе в убыток торгую!

– Так я тебе и поверила, – улыбнулась миссис О’Грейди.

– Абрикосы везли издалека. В холодильниках. Производителю заработать надо. – Палумбо начал загибать пальцы. – Грузоперевозчику – надо, железной дороге – надо… И вот абрикосы у меня. Но что я с них имею?

– Взвесь мне тогда пару кило, чтобы я тебя окончательно разорила.

– Два кило? – Сальваторе посмотрел на покупательницу.

– Я же вроде сказала пару кило, разве нет?

– Синьора, когда мы в Италии говорим «пара», это всегда значит «два». В Америке это может значить три, четыре, десяток. Ma, che? – Он развел руки и пожал плечами.