Помни, что ты смертный - Энн Грэнджер Страница 21

— Знаете фамилии каких-нибудь ученых, работавших в той самой лаборатории? — спросил Пирс.

Вилан повернул голову, посмотрел на него и ответил:

— Нет.

— Касвелл? Доктор Лайам Касвелл? Помните?

Он покачал головой:

— Никого не помню. Не помню… Имена, фамилии, события стерлись в памяти.

На секунду на лице мелькнуло почти паническое выражение: Вилан отмахивался от страшной правды, вынырнувшей на мгновение из спутанного сознания.

— Встречаетесь с прежними коллегами-активистами? — вступил в разговор Прескотт. — Я не спрашиваю, принимаете ли участие в акциях. Может, вместе выпиваете пинту пива, припоминаете старые времена?

Пирс в это время невольно перевел взгляд на синяки. Вскоре после прихода на службу в полицию он видел внезапную, скоропостижную смерть в жуткой форме. Когда школьники наткнулись на труп в лесу. Тело пролежало какое-то время, разложение уже сильно продвинулось. Юный констебль Пирс с неожиданным для себя самого любопытством рассматривал разноцветные пятна на сгнившей коже, пока его не стошнило от запаха. Было стыдно, но возглавлявший бригаду сержант добродушно заметил: «Привыкнешь!»

Он привык. До определенной степени. Время от времени возвращается воспоминание о трупе в лесу, непривычный сладкий, липкий запах и пятна всех цветов — зеленые, желтые, темно-лиловые, вроде тех, что видны на руках Вилана, как бы намекая на неизбежное будущее.

Вилан заговорил, и Пирс с усилием перенесся из прошлого в настоящее, в убогую грязную кухню.

— Я с ними больше ничего общего не имею, — бубнил Вилан мертвым тоном, словно в ответ на вопрос нажал на кнопку, включившую запись. — Никто близко ко мне не подходит. — Голос чуть окреп, темные, лихорадочно сверкавшие глаза уставились на Пирса. — Я ведь как на ладони, понятно?

Понятно. Отсидел в тюрьме и хорошо известен властям. При любой возникшей проблеме полиция явится к Вилану. Старые знакомые его бросили. Он для них слишком опасен. Остался в одиночестве, сам по себе.

— Хорошо, — сказал инспектор. — Спасибо за помощь. Возможно, мы к вам еще обратимся. — Он нерешительно оглянулся по пути к выходу. — Может быть, медицинская помощь нужна? Социальная служба заглядывает?

— Пускай эти гады катятся подальше! — бросил Вилан, впервые оживившись после заявления о своей любви к животным.

— Ладно. Еще есть центры помощи… — Пирс запнулся под удивленным взглядом Прескотта. — Нечто вроде…

Ему не дали договорить.

— У меня все в порядке. — Ровный тон Вилана резко контрастировал с горящими глазами. — Гриппом переболел. — Он зябко передернулся, словно бы в подтверждение сказанного и нервно улыбнулся. — Ничего, пройдет. Сейчас все болеют…

— Ну, что скажете? — спросил Прескотт, вернувшись в машину. — На чем сидит, на героине? Давно колется? Во время ареста в деле не было никаких сведений о наркотиках.

Пирс пожал плечами. Конечно, он дал слабину, как в те давние времена, когда отскочил от трупа и опозорился. В качестве компенсации прибег к резкому, беспрекословному тону.

— Может, в тюрьме подсел.

— Хорошо бы выяснить, откуда у него наркота, — сказал Прескотт.

Дэйв презрительно на него покосился.

— Ты вокруг погляди! Тут все можно достать. У кого выяснять? У Вилана? У курящей матери с ребенком? У соседей? Думаешь, расскажут? Думаешь, можно поймать за руку толкачей и клиентов? Они за милю чуют полицию!

— Сколько еще протянет, как думаете? — спросил Прескотт, повернув ключ зажигания и запустив мотор.

— Кто знает. Год, пару-тройку месяцев… Даже меньше, если колется. На ходу умирает. Ему ни до Касвелла, ни до чего нет дела. Поехали, — в отчаянии велел инспектор. — Прочь из этой преисподней!

* * *

Мередит подошла к аукционному залу. Сумрачный день не отпугнул потенциальных участников торгов. Уже собралась большая толпа, многие держали в руках каталоги, предварительно получив обязательную карточку с номером. К вчерашнему ассортименту добавилось множество новых лотов. Наиболее прочные и наименее ценные вещи были выставлены во дворе: ржавая фермерская утварь и инвентарь, пустые картинные рамы, разрозненная глиняная и фаянсовая посуда в коробках, засаленные тома некогда популярных, но давно забытых писателей.

Растирая замерзшие руки, она юркнула в дверь, прячась от ветра. В зале люди в последний раз придирчиво осматривали пронумерованные лоты. Остина Бейли не было видно, однако в конце зала уже стояла трибуна с пюпитром, живописно задрапированная зеленой тканью. Тед в переднике топтался в сторонке между длинными настольными часами и гладильной доской, одобрительно разглядывая толпу.

— Привет, — поздоровался он. — Может, придется побольше выложить за бокалы. Дилеры прибыли. Вон тот, — Тед кивком указал на плотного мужчину в твидовой шляпе, склонившегося над стеклом и фарфором, — приобретает кучу посуды, викторианской и эдвардианской. Держит пару антикварных лавок.

Внимание Мередит привлекла мельком замеченная неожиданная фигура. За коллекциями стекла и фарфора над россыпью старых книг на поцарапанном сосновом кухонном столе сгорбился старик Бодикот. Черепашья голова вытянулась, разглядывая корешки сквозь очки, сидевшие на самом кончике носа.

— Извините, — пробормотала Мередит, отошла от Теда, незаметно для Бодикота приблизилась к столу и бодро воскликнула: — Доброе утро!

Старик замер, медленно повернулся, взглянул на нее поверх очков, но на приветствие не ответил. На нем был старый габардиновый плащ, свисавший фалдами почти до щиколоток, явно сшитый на более крупного мужчину или купленный в те времена, когда Бодикот был помасштабнее. Одежду в таком стиле можно видеть на черно-белых пленках кинохроники, запечатлевшей высшее советское руководство 1950-х годов. По возрасту, о котором свидетельствовали широченные лацканы, плащ мог по праву занять место на нынешнем аукционе. Все пуговицы на нем были разные.

Наконец Бодикот ее узнал:

— Это вы приезжали вчера к миссис Касвелл.

— Точно. Сегодня все в порядке?

— Наверно. По крайней мере, у меня, — многозначительно сказал старик. — Если вам миссис Касвелл нужна, она вон там, в конторе. — Он кивнул в конец зала. — У самой и спросите, все ли у нее в порядке.

— Обязательно. — Мередит посмотрела на стол. — Книгами интересуетесь? Будете торговаться?

Бодикот медленно повернул к столу голову на длинной шее.

— Люблю хорошие рассказы. Теперь таких больше не пишут, не то что раньше.

— Во дворе еще есть романы, — подсказала Мередит.

— Видел, — презрительно фыркнул старик, отошел и принялся рыться в стопках пожелтевших автомобильных журналов.

Мередит взяла со стола верхний том в кожаном переплете под названием «Служебник». Открыв, увидела дату издания — 1790 год — и надпись внизу заостренными буквами, выведенными черными чернилами: «Преподобный Дж. Ф. Фаррел, 1797».