Готический храм - Вероника Ульянова Страница 20

ГЛАВА «ДИМА»

Около десяти вечера Максим вышел за продуктами и прогуляться заодно, направился в лучший по близости супермаркет в паре кварталов от дома. На середине пустого перекрестка он остановился, заметив на крыше девятиэтажки перед ним девушку. Она стояла на краю, ее лицо показалось ему знакомым. Да, точно, они мило поболтали на одной вечеринке. Девушка заметила Максима, глаза ее расширились от ужаса. Она крикнула:

– Ты можешь подняться ко мне?! Мне нужно поговорить с тобой!

Почему бы и нет, подумал Максим, это может быть интересно. Не торопясь, он открыл дверь универсальным ключом от домофона, поднялся на лифте на девятый этаж и пролез в разрозненные прутья решетки на чердак, по маленькой лесенке в открытый люк на крышу и медленно подошел к краю метрах в десяти от девушки. Пока он шел, мелькнула мысль, как было бы забавно подбежать сейчас и толкнуть ее, этого она точно не ожидает, но это был всего лишь черный юмор, Максим никогда еще не убивал людей, он понимал, что вероятно наступит момент, и ему придется сделать это, но уж точно его первый раз не будет для развлечения. Он остановился и смотрел на нее, засунув руки в карманы. Девушка заговорила, все смотря вниз:

– Знаешь, я все сомневалась в своем решении, но тот факт, что я вижу сейчас тебя… Это знак.

– Ты хочешь, чтобы я отговорил тебя?

– Не знаю. А ты поменял свою точку зрения?

– О чем?

– Помнишь наш разговор? О том, что нет любви? Не хочу жить в таком мире.

Максим помнил. Он говорил, что любви нет. Обилие книг, фильмов, песен, всяческих дискуссий о любви – уводит нас от главного: от целей. Все это пропаганда и порабощение, куда более действенное, чем наркота и алкоголь. Любовь, наравне с развратом и адюльтером, ослабляет нас, заставляет метаться в сомнениях и прогибаться, думая, что совершаем подвиг во её имя. И все такое – подытожил Максим свои воспоминания. Он и правда думал, что культ ценности отношений и семейной жизни предназначен, чтобы отнимать у людей время от того, что им действительно необходимо – развития. Все это только, чтобы у народа не было времени разобраться в том, что правительство и должностные лица воруют у них и как это остановить.

– Так тебе и не обязательно жить в таком мире. Живи в своем мире.

– Что ты имеешь ввиду?

– Все физические объекты и переживания людей, и действия их, что тебя окружает – это все фикция, важно лишь то, как ты ко всему относишься. Создай свою вселенную. Знаешь, почему многие сумасшедшие – счастливы? – они верят лишь в то, что хотят верить, и не позволяют никому запудрить себе мозги.

Она разрыдалась. «Да что ж такое, – подумал Максим: – Ну, я хоть попытался.»

– Но ведь это-то и страшно – все нереально, и даже если я буду во что-то верить, то в любой момент я могу понять, что все иллюзорно и разувериться. И как мне поверить, если я заранее знаю, что все ненастоящее. Я не могу придумать любовь, если ее нет.

– Придумай что-нибудь другое. Придумай себе цель.

– Зачем? Моя цель будет только моей, никогда никто не сможет разделить со мной радость, ведь все живут в своих отдельных мирах.

Максим запнулся, поразительно, как она еще не теряет нить разговора, и насколько она серьезно говорит о том, что в мире все несерьезно. Да какого черта.

– Если хочешь моего искреннего мнения – вот оно: если тебя пугают мои слова, то тебя пугает правда, то, как обстоят дела на самом деле, а значит дальше будет только хуже.

Она бросила на него отчаянный взгляд и увидела, что не только в его словах и голосе, но и взгляде, в том, как расслабленно он стоит, ей не найти утешения. Она сделала неуверенный шаг вперед и ее дрожащее тело резко упало вниз с крыши. Удар сердца в момент ее прыжка сотряс все тело Максима, ёкнуло, но на этом его переживания кончились, он посмотрел вниз, ожидая, что может она встанет и уйдет, как ни в чем не бывало, и это лишь сон. Тело было неподвижно, Максим спустился на улицу более безопасным способом. Выйдя из парадной, он медленно пошел к ней посмотреть, жива ли. Проверять пульс, наклоняться к ней и даже подходить слишком близко не пришлось. Расположение частей черепа относительно друг друга не оставляло места для сомнений. Он тихо произнес:

– Ты сделала правильный выбор. На самом деле этот мир достаточно определен, и, независимо от точки зрения на него, он не для слабаков.

Он понимал, что это жестоко – все его слова и действия по отношению к ней, он прислушивался к себе, пытаясь найти следы сострадания, но их не было. С другой стороны, подумал Максим, не я жесток, жестоко пространство, в котором все происходит, я не жестокий. Я адекватный. Ему стало немного грустно от того, что не было грустно и ему это не понравилось, он итак грустил по поводу Андрея и новых поводов для грусти иметь не особо хотел.

Позади себя Максим услышал шаги – резко повернувшись – он увидел подбегающего незнакомого паренька, на вид лет двадцати, маленького роста, светловолосый, красивый с тонкими чертами лица, только нос у него откровенно кривой, видно ломаный неоднократно. Парень склонился над девушкой, её глаза были открыты, но безжизненны. Через два года Дима вспомнит этот момент и оценит иронию того, что знакомство его и Максима началось со смерти девушки и закончится также.

– Умерла, – Дима выжидающе смотрел на Максима.

– Тебе жалко её?

– Нет. Это её выбор. Выживает сильнейший.

– Я мог её остановить. Но не сделал этого.

– А это твой выбор. Главное, что ты её не подталкивал к этому.

– Ну, можно сказать, что подталкивал.

– В смысле?

– Я рассказал ей, что думаю о жизни. В первый раз я откровенно рассказал об этом своей сестре. Три дня она сидела дома и молчала. Три дня ей понадобилось, чтобы выбрать жизнь. Но с тех пор она сильно изменилась. Она сказала, чтобы я больше никому не рассказывал, потому что есть люди, психика которых не выдержит. Мне не верилось, ведь я живу с этим и меня все устраивает. И вот ко мне на вписку пришла она, – он кивнул на мертвую девушку, – стала клеиться ко мне. Достала вконец. Пыталась в голову мою залезть. Ну я и решил позабавиться.

– Она сама виновата.

– Думаешь?

– Да.

– Максим.

– Дима.

Они пожали руки.

– Торопишься? – спросил Максим.

– Нет, гуляю.

– Хочешь, пойдем со мной. Тебе 18 есть? Там паспорт нужен.

– Мне 23.

***

Просторный подвал, хорошо освещенный длинными плоскими лампами на потолке. В центре начерчен прямоугольник толстой красной линией. У стены напротив входа помост, на нем большой стол, на котором лежит микрофон, за столом стул. На стуле сидит плотный паренек с крашеными зелеными волосами, в зеленом свитере. Его кличка, соответственно, Зеленый. Он встает и кричит в микрофон: