Бобби Фишер идет на войну - Джон Айдиноу Страница 20

Книгу Бобби Фишер идет на войну - Джон Айдиноу читаем онлайн бесплатно полную версию! Чтобы начать читать не надо регистрации. Напомним, что читать онлайн вы можете не только на компьютере, но и на андроид (Android), iPhone и iPad. Приятного чтения!

Бобби Фишер идет на войну - Джон Айдиноу читать онлайн бесплатно

Бобби Фишер идет на войну - Джон Айдиноу - читать книгу онлайн бесплатно, автор Джон Айдиноу

ГЛАВА 6 ЖИВЫЕ ШАХМАТЫ

Я не верю в психологию. Я верю в хорошие ходы.

Бобби Фишер


Нет ничего ненормального в том, что существуют ненормальные шахматисты. Это нормально.

Владимир Набоков


Как понять, что происходит в сознании шахматистов мирового уровня, когда они час за часом, партия за партией, неделя за неделей двигают фигуры по шестидесяти четырём клеткам шахматной доски? Изнуряющей битве в Рейкьявике предшествовали месяцы ментальной и физической подготовки. Каких ресурсов опыта и интеллекта, памяти и воображения, упорства и смелости требует матч?

В архивах Би-би-си хранится уникальная запись интервью Александра Алёхина, сделанного в 30-е годы. Алёхин готовится отстаивать свой титул в матче с д-ром Максом Эйве, единственным шахматистом-любителем, ставшим чемпионом мира (спустя почти четыре десятка лет, уже став президентом ФИДЕ, Эйве будет председательствовать на матче Фишер — Спасский). Отчётливым, прекрасно поставленным голосом интервьюер спрашивает, действительно ли Алёхин знает все шахматные комбинации? Высоким голосом с сильным акцентом Алёхин отвечает: «Поверьте мне, чтобы узнать о шахматах всё, не хватит и жизни».

Как и Фишер, Алёхин был одиночкой и фанатиком шахмат. Он жил и дышал одними шахматами, любил состязаться, постоянно искал возможности самосовершенствования, мог становиться жестоким в тех редких случаях, когда терпел поражение. Его знание дебютов было непревзойдённым. Во времена Алёхина дебютная подготовка элитного игрока простиралась до девятого или десятого хода, прежде чем игра начинала развиваться в нестандартном направлении. В начале 70-х теория достигла таких высот, что шахматистам зачастую были знакомы первые 15 ходов. Теперь с помощью компьютерных баз данных с их поразительными банками памяти шахматная элита может просеять виртуальную картотеку, состоящую из нескольких миллионов партий, обеспечив себе 25 и даже более ходов. Всё это время они будут знать каждую позицию после каждого хода, пользуясь информацией, почерпнутой из сыгранных партий, опубликованных анализов или собственных исследований. Однако в конце концов необъятные возможности уведут обоих игроков на неизвестную территорию. То, что обычная настольная игра порождает такую бесконечность вариаций, и есть подлинное чудо шахмат.

Писатели, пытающиеся передать всю их сложность, пользуются своей любимой математической картиной или сравнением, иллюстрирующим количество возможных ходов. В книге «Поля силы», посвящённой сражению Фишера со Спасским, Джордж Штайнер указывает, что существует 318 979 584 000 способов сделать первые четыре хода. Говорят, что в шахматах больше вариантов партий, чем атомов во Вселенной (примерно 1080) и секунд, которые прошли с тех пор, как Солнечная система начала своё существование (примерно 2х1017). Утверждают, что имеется примерно 25х10116 способов ведения шахматной игры.

Это теоретическое количество ходов фигур, выполненных согласно правилам игры. Но в любой конкретной позиции серьёзный игрок может сразу же исключить большинство возможностей. Возьмём самый первый ход. Белые могут двигать любую из восьми пешек на одно или два поля, а также любого из коней к центру или от центра доски. Это двадцать возможных ходов. Но в действительности практически все серьёзные партии начинаются с хода на две клетки королевской, ферзевой или слоновой пешки (имеется в виду пешка ферзевого слона) либо с хода королевского коня к центру. Поэтому регулярно выбираются лишь четыре из этих двадцати возможностей. Однако даже при этом вариации скоро выходят за пределы понимания. Предположим, что в типичном миттельшпиле для каждого игрока на каждый ход существует восемь вариантов развития борьбы. Всего через пять ходов белых и пять ходов чёрных будет уже 8x8x8x8x8x8x8x8x8x8 (или 810) вариантов, или 1 073 741 824; это более миллиарда траекторий, по которым может развиваться партия.

Как же игрок справляется со столь гигантскими размерами шахматного космоса? Дилетант может предположить, что ответ кроется в способности просчитывать ходы, и хороший шахматный игрок — это тот, кто просчитывает дальше других. Разумеется, в этом есть доля правды, хотя и небольшая. Глядеть на доску и угадывать возможности — такой путь уведет недалеко, поскольку на дереве почти безграничных размеров существует слишком много ветвей. Сегодняшние компьютеры способны просчитывать миллионы ходов в секунду и, тем не менее, все равно уступают человеческой проницательности ведущих гроссмейстеров.

Подлинное объяснение того, что делает шахматист, гораздо менее рационально. Оно ближе к тому, что мы считаем видением художника, и связано с интуицией. Шахматист, рассматривающий позицию на доске, видит не бездушный набор вырезанных из дерева или отлитых из пластмассы фигур, которые ждут, чтобы их двигали с клетки на клетку, но диагонали, ряды и потенциальные возможности — то, что Артур Кёстлер описал как «магнитное поле сил, заряженных энергией».

Как же гроссмейстеры понимают, что на каком-то этапе конь должен стоять на f5, а не на c4 или d5? Очевидно, они способны заранее предвидеть, что в неких позициях конь на f5 будет защищать важное поле, угрожать конкретной комбинацией ходов или поддерживать конкретный маневр. Поле f5 может оказаться временной остановкой на пути. Как бы то ни было, во всем этом присутствует как расчёт, так и интуиция. Гроссмейстеры «чувствуют», что f5 — правильное поле; оно удовлетворяет концепции данной партии, гармонируя с ее глубокой, неповторимой структурой. Немецкий гроссмейстер Михаэль Бецольд в 80-х годах несколько месяцев играл в шахматы с Фишером. «Он безо всяких вычислений чувствует, что некий ход будет правильным. И в процессе анализа мы видим, что так оно и есть». Кубинец Хосе Капабланка, чемпион мира с 1921 по 1927 год, полагался на свою знаменитую интуицию, но упрекал себя за это, словно подобный способ игры был достоин порицания или был менее выдающимся, нежели чистые вычисления.

Аналогия между шахматами и математикой или музыкой многое объясняет. Все эти занятия связаны с врождёнными талантами, наличием тех чудесным образом одарённых и не по годам развитых созданий, которые столь редко встречаются в мире живописи, поэзии, драмы, литературы, пения, балета или в других видах искусства, где начальное дарование требует постепенного роста, опыта и развития восприимчивости. Маловероятно, чтобы четырнадцатилетний подросток обладал достаточным диапазоном эмоций и опыта для написания «Войны и мира» или создания «Герники», однако он вполне способен сыграть скрипичный концерт Элгара, выдвинуть математическое доказательство или стать чемпионом США по шахматам. Гений в шахматах — это магическая смесь логики и искусства, врождённая способность узнавать рисунок позиции, инстинкт пространства, дар порядка и гармонии, смешанный с возможностью создавать неожиданные и доселе невиданные структуры. Макс Эйве говорил об Алёхине: «Он поэт, творящий произведение искусства из того, что вряд ли вдохновит другого даже послать домой почтовую открытку».

Сравнивая красоту шахмат и музыки, Гарольд Шонберг, главный музыкальный критик «New York Times», писал: «Если б шахматы были так же популярны, как музыка, если бы люди понимали их утонченность и видели все нюансы, то шедевры Стейница, Капабланки, Алёхина, Ботвинника и Фишера сравнились бы с шедеврами Баха, Моцарта, Бетховена и Брамса».

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы

Комментарии

    Ничего не найдено.