Красная Волчица - Лиза Марклунд Страница 20

— Ты придешь сегодня вечером?

Анна несколько раз провела ладонью по лбу, попыталась вспомнить, что вообще происходит, но безуспешно.

— Может быть, мы созвонимся позже? Я сейчас не в…

— Я буду дома после пяти.

Трубка с глухим звоном упала на пол. Анна осторожно открыла глаза и заставила себя посмотреть на пустое место рядом.

Его не было и больше не будет.

Она взглянула на потолок, потом вбок, потом перевела взгляд на окно. Вспомнила его запах, его смех, его сердитые морщины.

Это была сделка. Они обо всем договорились.

Прекрасный ребенок, раздельное проживание, идеальное сочетание свободы и ответственности. Никаких долгов, никаких требований — просто уважение и взаимопонимание. У него была своя квартира, своя неделя с девочкой, но они вместе проводили вечера, праздники, Рождество и дни рождения.

Она исполнила свою часть договора, не стала искать нормального мужчину вместо него.

И вот теперь он ушел, перенес свою моногамию на другую даму со шведского телевидения, там нашел совместное проживание и истинную любовь.

Будь она другой — маленькой подружкой, безвредной блондинкой, сладкой и незлобивой, — все сложилось бы иначе, думала Анна. «Он выбрал ту женщину, потому что у меня не было того, чем обладает она». Но они похожи, даже внешне. Мало того, у нее почти такая же работа.

Это был обман вдвойне, и тем горше чувствовала себя Анна.

У нее все было в порядке, все на месте, даже при поверхностном взгляде. Она была хороша своими жизненными установками, своей преданностью.

От жалости к себе в глазах вскипели злые слезы. Она остановила их усилием воли.

Он не стоит ее слез.

Анника до боли стиснула зубы.

Она и не думала улыбаться, во всяком случае этому чертовому идиотскому приоритету, валявшемуся на ночном столике. Было такое чувство, что она оказалась на вторых ролях, даже хуже. Девять лет назад она еще не понимала связи вещей, ей были извинительны ошибочные суждения, и она внимала руководству, стараясь понять все, как нужно. В словах руководителей был скрыт какой-то высший смысл, и она слушала. Она была преисполнена уважения и готовности учиться, не была самоуверенной и постоянно занималась самокритикой, как и многие свежеиспеченные выпускники университетов.

Но теперь она понимала все, и эта приобретенная с годами мудрость наполняла ее чувством парализующей беспомощности.

Иногда ей казалось, что все упирается исключительно в деньги.

Например, выгодно продавать наркотики, а собственники газеты точно так же продают новости.

В иные дни она чувствовала себя лучше, она усвоила связь вещей: коммерциализация гарантировала свободу высказываний и демократию, газета делается на потребу читателей, и это должно быть во главе угла, если мы хотим и дальше спокойно издавать газету.

Она слегка ослабила пальцы, судорожно обхватившие руль, заставила себя расслабиться. База Ф-21 растаяла за спиной, Анника выехала на прямой участок, ведущий к главной магистрали. Она набрала короткий номер полицейского управления. Телефон комиссара Сюпа был занят, и звонок Анники был отложен.

«Хороша я или нет, не играет никакой роли», — думала Анника. Горечь не исчезала. Мысли не уходили, она не могла остановить этот поток: истина никому не интересна, интересна только химера, которую можно сотворить.

Чтобы перестать жалеть себя, она снова позвонила в управление и пустилась в пустой разговор с дежурным телефонистом коммутатора.

— Вся штука в том, — сказал телефонист, — что вам надо просто подождать, и соединение произойдет, как только освободится линия. Подождите, — посоветовал он. — Комиссар скоро закончит предыдущий разговор.

Анника повисла в неведомом цифровом пространстве. Слава богу, в нем было тихо. Электронное исполнение «К Элизе» было бы уже лишним и переполнило бы чашу ее терпения.

Она успела сделать круг по Бергнэсету, когда в трубке раздался щелчок. Пришла наконец ее очередь.

— Мои безграничные извинения и такая же благодарность, — сказал комиссар Сюп. — В семь часов утра нам позвонила мама Линуса Густафссона и сказала, что это ее сын был тем свидетелем, о котором сегодня написала «Норландстиднинген». Она рассказала, как уговаривала мальчика пообщаться с полицейскими или со взрослыми о том, что он видел, и очень рада, что все так получилось. Парень был сам не свой с воскресной ночи. Он перестал есть, боялся ходить в школу…

Анника ощутила что-то вроде облегчения.

— Приятно слышать, — сказала она. — Как вы отнеслись к его рассказу?

— Сам я с ним не разговаривал, я сижу на телефоне с половины шестого, с тех самых пор, как вы отправили телеграмму в ТТ, но следователи уже водили мальчика на место происшествия и считают, что его слова заслуживают доверия.

— Быстро сработано. — Анника стараясь придать голосу внушительность.

— Они хотели сделать все, когда было темно, чтобы имитировать время совершения преступления и успеть до того, как проснется толпа репортеров. Думаю, они в этом преуспели.

— И что дальше? — спросила она, едва успев нажать на тормоз перед красным светом у въезда на мост.

— Скажем так: дело переквалифицировано с бегства с места происшествия на умышленное убийство.

— Вы не собираетесь сообщить об этом в Государственную комиссию по убийствам?

Ответ был уклончивым.

— Посмотрим, что дадут нам первые дни расследования…

Красный свет сменился зеленым, и Анника проехала перекресток с Граннюдсвеген.

— За последние месяцы Бенни написал целую серию статей о терроризме, — сказала Анника. — Я сейчас еду с базы Ф-21. Не думаете ли вы, что его смерть связана со статьей о происшествии на базе, или причина иная?

— Пока у нас нет никакой возможности рассуждать на эту тему. Вы можете секунду подождать?

Он не стал дожидаться ответа. До слуха Анники донесся шорох — комиссар положил трубку на стол, встал и, судя по глухому стуку, закрыл дверь.

— Напротив, — сказал он, снова взяв трубку, — тут есть другое дело, которое я сегодня утром обсудил с капитаном Петерсоном, и оно может вас заинтересовать.

От удивления она сбросила газ.

— Мне не хочется говорить об этом по телефону, — продолжал комиссар. — Вы не могли бы приехать в управление после обеда?

Анника принялась лихорадочно рыться в кармане куртки, стараясь нащупать часы.

— Не успею, — ответила она, — у меня самолет в 14.45, и мне надо сначала заехать в редакцию «Норландстиднинген».

— Тогда мы можем увидеться в редакции. Там работает наша группа, и я обещал следователю приехать и проинформировать о результатах работы на месте преступления.