Лекарство от хандры - Варвара Клюева Страница 20

Селезнев кашлянул.

— Сандра, могу я вас кое о чем попросить? Если вы называете меня Доном, давайте перейдем на «ты». Дон — это Варькино изобретение, никто меня так больше не называет, а с ней мы выпили на брудершафт еще в первый день знакомства. «Дон» и «вы» звучит для меня, точно фальшивая нота. Я вас не обидел?

— Нисколько. — Сандра снова ослепила Селезнева улыбкой с пленительными ямочками. — Я тоже с удовольствием выпью с вами на брудершафт. Что для этого лучше подойдет: коньяк или вермут? Есть еще пиво, но оно, вероятно, не годится.

— Кхм-кхм, — снова закашлялся Селезнев, не зная, куда деваться от смущения. Мысль о ритуале пития на брудершафт неожиданно вогнала его в краску. — Откровенно говоря, не знаю, что положено пить в таких случаях, но я бы предпочел коньяк. Только совсем чуть-чуть. Мне нужна ясная голова.

Сандра, истинная дочь Евы, ничем не выдала, что заметила его смущение. Она достала пузатую бутылку и широкие рюмки, плеснула в обе немного коньяку и подошла к Селезневу. Тот встал и с видом мученика принял рюмку у нее из рук. Сандра девушка крупная, глаза их находились почти на одном уровне, и, хотя она скромно опустила ресницы, Селезнев все же успел заметить насмешливый огонек, блеснувший в этих черных угольках. Снова зардевшись, будто красна девица, он как положено сцепил руку с рюмкой с рукой Сандры и опрокинул в себя сразу все. Сандра, напротив, пила коньяк медленно, по глоточку, потом так же медленно опустила руку и подставила губы для поцелуя. Селезнев из последних сил завершил обряд и плюхнулся на стул, едва удержавшись, чтобы не вытереть со лба пот. Сандра, не спуская с него насмешливого взора, села на свое место. Молчание, наступившее вслед за знаменательной сценой, длилось долго. Селезнев сражался с чувством неловкости, а Сандра не приходила ему на помощь из чистого лукавства. Но тут внезапно кольнувшая ее мысль о Варваре прогнала прочь игривое настроение.

— Как мы будем искать ее, Дон? — спросила она с тревогой. — У тебя есть какая-нибудь идея?

— Самая нехитрая. — Дон криво усмехнулся. — Часа через два пойдем к тому дому, где она потерялась, и начнем опрашивать жильцов, у кого окна выходят на улицу. Попозже я позвоню кое-кому — возможно, нам выделят помощника. У тебя найдется несколько четких снимков Варвары?

— Спрашиваешь! Загляни в комнаты — там все стены увешаны этюдами, и не меньше трети из них — ее портреты. У нее очень богатая мимика — не женщина, а мечта фотографа. Ох, совсем из головы вон! Я же вчера нащелкала целую пленку! Это, наверное, то, что нужно, да? Ведь народ в первую очередь обращает внимание не на лицо, а на одежду. Если кто-то видел вчера Варьку, то по вчерашним снимкам узнает ее гораздо быстрее.

— Отлично! — обрадовался Селезнев. — А улицы, где она пропала, на этой пленке нет?

— Есть. Я как выскочила вчера из подъезда, сразу бросилась снимать чертову вывеску, из-за которой все и случилось. Пошли скорее в лабораторию, я срочно все проявлю и отпечатаю — это быстро, пленка черно-белая.

Хозяйка повела Дона за собой в маленькую комнатку в глубине холла. Раньше там был второй туалет, но, справедливо рассудив, что на два унитаза, тем более в разных концах квартиры, одновременно не сядешь, Сандра переоборудовала помещение в фотолабораторию, благо кафель и вода там уже имелись.

— Садись, сейчас приготовлю реактивы.

Селезнев сел на старый клеенчатый стул и несколько минут молча наблюдал за Сандриными манипуляциями.

— Я не очень тебя отвлеку, если буду задавать вопросы?

Она запустила таймер.

— Совсем не отвлечешь. Техническую часть работы я давно уже выполняю механически. Сейчас придется выключить свет. Ты готов? — Дон кивнул, и она щелкнула выключателем. Комната погрузилась в полную темноту. Обитая дверь не пропускала ни единого лучика. — Так, заправила, теперь можно включить красную лампу. Давай приступай к своим вопросам.

— Ты не заметила чего-нибудь подозрительного, пока вы с Варварой гуляли? Никто не шел за вами следом? Может быть, тебе несколько раз попалась на глаза одна и та же машина?..

— Нет, нет и нет — на все три вопроса. Но это ничего не доказывает. Когда мы с Варварой бродим по Питеру, за нами может ходить целый табун верблюдов… Нет, верблюдов я, наверное, все-таки сфотографировала бы… Ну, целый табун «мерседесов» может ездить, неважно. Мы впадаем в экстаз, понимаешь? Тихий, незаметный глазу восторг охватывает наши души и переносит из неприглядной повседневности в сказку. Мы не видим грязи, попрошаек, пьяниц, безобразных палаток и безвкусно разодетых нуворишей с их кичливыми автомобилями и квадратными телохранителями. Мы смотрим на улицы, дома, фонари, мосты, набережные, парки и видим волшебный город, где живут лишь таланты, красавцы и поэты, где всегда играет музыка. Впрочем, тебе не понять. Нам с Варькой из-за всего этого давно уже приклеили ярлыки полубезумных старых дев.

Запиликал таймер. Сандра промыла пленку в бачке и залила новый раствор.

— Почему же не понять? — обиделся Селезнев. — Мне очень нравится Питер.

— «Нравится» — это совсем другое… Но не будем отвлекаться. Ты ведь еще не исчерпал свои вопросы? Продолжай.

— Кто-нибудь обращался к вам? Спрашивал о чем-нибудь? Просил помочь?

— Сейчас подумаю. Так… Две пожилые дамы в Петропавловке интересовались, где вход в казематы. На Васильевском круглолицый толстяк в круглых очках и с пухлым портфелем спросил, который час. На Дворцовой набережной клеились небритые юнцы в количестве аж четырех человек. В забегаловке на Литейном полковник авиации попросил разрешения сесть за наш столик. Кажется, все.

— Позже вы никого из них не видели?

— Нет, но я уже объясняла…

— Да-да… А с Варварой вы хоть ненадолго разлучались? Может быть, она заходила без тебя в какой-нибудь магазин, в аптеку, в туалет?

— Нет. До самого того подъезда — будь он проклят! — все время были вместе. — Тут снова запиликал таймер. — Ну все, можно включать свет. Сейчас пленка еще немножко закрепится, промою и отдам тебе на экспертизу. Скажешь, какие кадры печатать в первую очередь. — Вспыхнувший свет на секунду ослепил Селезнева. Когда глаза привыкли, Сандра уже открывала большую бутыль. — Это дистиллят для последней промывки. Водопроводная не рекомендуется.

Селезнев кивнул.

— Погоди, сейчас повешу ее на веревку, пусть просохнет. Смотреть смотри, только держи за края. — Сандра взяла пленку за черный хвостик и посредством обыкновенной прищепки закрепила на веревке, а к нижнему концу прицепила грузик на зажиме. — Для себя я чаще снимаю на черно-белую, цветную недолюбливаю. Ты умеешь мысленно восстанавливать изображение по негативу?

— Я в детстве тоже баловался.

— Ну хорош! Я распинаюсь, а он сидит и молчит.

— О, извини, это у меня профессиональное — меньше болтай, больше слушай да на ус мотай. Хотя изредка так прорывает…

— Ладно. Я подумала, раз сейчас чайники все больше «мыльницами» снимают да в экспресс-проявку отдают, значит, никто в самом процессе ничего не смыслит. — Она вздохнула, показывая на совсем прозрачный участок перед светлым хвостом. — А это тот самый кусок, когда пленка сорвалась, под самый занавес. Штук пять кадров пропало. Говорила мне Варька: «Брось, не возись, все равно снимать не больше получаса!» Так нет, на меня, видите ли, напал творческий зуд! Поперлась в этот дурацкий подъезд… чтоб его спалили!