Источник счастья. Небо над бездной - Полина Дашкова Страница 20

Петр, с этим надо что-то делать, иначе будущего не будет! Мы,элита бизнеса и политики, обязаны объединиться для борьбы со всякой нечистью,потому что если не мы их, то они — нас.

Первые двадцать минут Петр Борисович терпеливо слушал пылкиймонолог Тамерланова, только один раз не выдержал, перебил, задал вопрос, какчасто Герман включает утюг.

В ответ губернатор весело расхохотался.

— Отличный вопрос, Петр. В последний раз это было в детстве.Я хотел погладить пионерский галстук и чуть не спалил квартиру.

В том, что Тамерланов решил заняться борьбой занравственность, ничего удивительного не было. Бессменный хозяинВуду-Шамбальских степей обладал феноменальным чутьем. Его ноздри улавливалилегчайший ветерок, запах пыли прежних декораций, которые вроде бы еще никто несобирался менять на политической сцене. Если Тамерланов говорил, что нужноименно сегодня выращивать и кормить новое парламентское лобби, значит, завтрабудет уже поздно. Финансирование партии, которая не выдвигает никакойполитической программы, а печется о главном и вечном — отличный вариант,особенно в свете грядущего мирового экономического кризиса, о котором ужешепчутся в деловых кругах.

— Это можно повернуть как угодно. Вправо, влево, вниз, кмассам, вверх, к элите. Это никого ни к чему не обязывает, и охотно пойдут все.Актеры, музыканты, писатели, ученые. Борьба за нравственное здоровье будущихпоколений — что может быть выше и чище? Кто посмеет возразить?

«Посмеют, еще как посмеют», — хотел сказать Петр Борисович,но вместо этого машинально кивнул.

— Кстати, ПОЧЦ поможет заткнуть всю эту сволочь, котораятравит тебя в Интернете, — бодро продолжал Тамерланов.

Кольт вздрогнул. Чуть не спросил: «Откуда ты знаешь?» — носдержался, шевельнул бровями и равнодушно уточнил:

— Прости, кого заткнуть?

— Ой, ладно, не прикидывайся, — Герман подмигнул,подхихикнул, махнул рукой, — это ты своей пресс службе можешь рассказывать, чтотебе по фигу, а меня стесняться не надо. Представляю, как они тебя достали.Хочется взять пулемет и ды-ды-ды!

Вот с этим «ды-ды-ды» Петр Борисович был вполне согласен.Пулеметная очередь действительно грезилась ему, звучала в голове, как музыка. Впоследнее время имя его постоянно мелькало в желтой прессе, в Интернете, какбудто плотину прорвало. Появлялось множество его фотографий в самых безобразныхракурсах. Где столько нащелкали? И комментарии к ним отвратительные. На глазахрождалась и расцветала причудливая мифология о его жестокости, подлости,лживости, вероломстве, содомском разврате. Незаконнорожденные дети. Брошенныежены. Соблазненные им в извращенной форме несовершеннолетние девственницы.Коварно обманутые партнеры по бизнесу. Хор самозванцев звучал в виртуальномпространстве, голоса множились. Нашелся даже сумасшедший аноним, уверявший,будто совершил по заказу Петра Борисовича дюжину зверских убийств.

Глава пресс службы, умная, хладнокровная Ольга Евгеньевнапожимала плечами:

— Слишком абсурдно для целенаправленной кампании. Мы же нестанем отлавливать каждого виртуального идиота и подавать на него в суд заклевету. Просто не читайте, и все. Оно само утихнет. Найдут следующую жертву.Это, знаете ли, такая нездоровая публика. Они получают сладострастноеудовольствие, поливая грязью богатых, знаменитых и успешных людей.

Петру Борисовичу давно уж хотелось в ответ полить их,сладострастных анонимов, пулеметным огнем. Самое скверное, что он не могудержаться и почитывал эту мерзость. Знал, как это унизительно и вредно дляздоровья, однако продолжал украдкой, втайне от самого себя, бродить по блогам,влезать в чаты. Ему казалось, что тысячи людей ненавидят его. Даже проблемыгрядущего мирового финансового кризиса и мрачные прогнозы падения цен на нефтьволновали его меньше, чем эта пристальная, бескорыстная и безвозмезднаяненависть.

— Я тебя отлично понимаю, Петр, — произнес Тамерланов смягкой дружеской улыбкой. — Сам проходил. Они мне, можно сказать, жизньсломали.

Внезапно он перестал улыбаться, губы задрожали, в раскосыхглазах блеснули слезы. Переход от улыбки к слезам показался слишком быстрым,чуть-чуть неестественным.

— Ты чего? — удивился Кольт.

— Ничего, извини, — Тамерланов всхлипнул и высморкался, —помнишь Машу?

Петр Борисович, безусловно, помнил.

Степь. Темная точка на горизонте, которая стремительноприближалась, стала всадником в облаке пыли, а потом оказалась всадницей,изящной тридцатилетней женщиной, русоволосой, с темным от пыли лицом. Толькоглаза и зубы блестели.

Да, Петр Борисович помнил Машу. Пару лет назад ради нееТамерланов разогнал свой многонациональный гарем. Сиял от счастья, уверял, чтокроме нее никто ему не нужен. Но она исчезла куда-то, ее место рядом сгубернатором заняли безликие модели, и Кольт все не решался спросить, чтослучилось.

— Ей стали приходить письма и картинки по электронной почте.Каждый день она включала компьютер и узнавала обо мне что-то новое. Нет,вначале она не верила, смеялась. Потом перестала смеяться. Хмурилась, задавалавопросы. Знаешь, есть такая древняя китайская казнь. Капает вода на макушку.Кап, кап. Всего лишь водичка. Не кислота, не раскаленный свинец, совсем небольно, однако человек сходит с ума и мучительно умирает. Вот так умерла нашалюбовь. Маша от меня уехала, и пришлось опять завести гарем.

Петр Борисович сочувственно взглянул на Тамерланова, сказал:

— Надо же, Герман, я не знал этого. Как жаль, она такаямилая. А ты не пытался ее вернуть?

Губернатор ничего не ответил, как будто оглох. Слезывысохли, глаза расширились. Секунду он сидел неподвижно, и вдруг лицевые мышцызашевелились, словно под толщей кожи что-то ползало и перекатывалось. Произошелсбой механизма, переводящего эмоции в мимику. Лицо губернатора ходило ходуном.Только глаза оставались неподвижными, смотрели в одну точку, в переносицу ПетраБорисовича. Это продолжалось всего несколько мгновений и закончилось так жевнезапно, как началось. Герман Ефремович энергично покрутил головой. Лицо еговернулось на место, приобрело нормальную форму и человеческое выражение.

— Герман, у тебя нервный тик? — спросил Петр Борисович.

— Тик? У меня? С чего ты взял?

— А что у тебя сейчас было с лицом?

— С лицом? — Тамерланов быстро ощупал щеки, подбородок,встал, подошел к зеркалу, посмотрел внимательно. Со спокойным, довольнымвыражением вернулся в кресло. — По-моему, я отлично выгляжу. Не понимаю, о чемты? Что тебе не понравилось?

Изумление казалось столь искренним, что Кольт почувствовалколючий холодок в солнечном сплетении. Губернатор не заметил, не понял, что сним случилось минуту назад.