Тайна точной красоты - Сергей Бакшеев Страница 20

Старший лейтенант подавил счастливую улыбку и вопросительно уставился на учительницу. Валентина Ипполитовна тоже посерьезнела.

– Я по поводу Константина Данина. Он не виновен в смерти матери.

Милиционер откинулся на спинку стула, сцепил пальцы. Его снисходительный взгляд блуждал над женской шляпкой, словно следил за полетом мухи.

– Я, конечно, понимаю, что Данин ваш лучший ученик, и вы хотите его защитить. Это естественно и даже благородно. Однако факты – упрямая вещь.

– А где эти факты? Какими уликами вы располагаете, кроме ничего не значащих отпечатков пальцев на разбитой вазе? – голос опытной учительницы стал жестким.

– Это тайна следствия, но я вам скажу. – Стрельников поднялся из-за стола, словно пытался уклониться от сердитого женского взгляда и зашагал по комнате, стараясь находиться за спиной учительницы. – Уже установлено, что именно стеклянная ваза является орудием убийства. Это раз! Место удара на голове говорит о том, что жертва видела убийцу, но не пыталась оказать сопротивление. Это два!

– Или не успела! Продолжайте вашу версию.

– Она не боялась убийцы. Он был для нее родным человеком. И что мы видим на вазе? Свеженькие отпечатки пальчиков гражданина Данина, оставленные не далее как утром. Всё остальное – старые замшелые следы. Теперь вернемся к личности подозреваемого. Алексей, расскажи, что ты узнал?

От стены отделился лейтенант с лицом боксера, развел широкие ладони.

– Я еще вчера побывал на бывшем месте работы Данина, а вечером пообщался с его соседями.

– Какой же портрет они рисуют?

– Все как один утверждают, что Константин Данин был очень замкнутым, малообщительным и несколько странным типом. Короче говоря, ненормальным.

– А что в этом плохого? – возмутилась Вишневская. – Вы знаете, что понятие "ненормальный" появилось, когда государство ввело понятие "норма"! Стандартными людьми управлять легче. В Древней Греции, к примеру, сумасшедших не было. "Они разговаривают с богами", говорили окружающие про таких людей. Это была цивилизация, где господствовали науки и искусство. Там врачевали болезни тела, а не души. И это правильно. Ели лечить каждого "ненормального", мы потеряем гениев.

– Да, уж. Грань между безумием и гениальностью очень тонка. У нас в милиции нет микроскопов, чтобы ее разглядеть.

– Поэтому хотя бы кувалдой не размахивайте, пока не разберетесь.

– Разбираемся. – Стрельников обратился к Матыкину: – Что еще у нас о Данине?

– Два года назад он неожиданно уволился из математического института и с тех пор жил непонятно на что. Пенсия матери? Но это очень мало.

– Константин непритязательный в быту человек, – поспешила пояснить учительница. – Он уединился, чтобы решить какую-то очень важную проблему. Он фанатик математики, но очень добрый человек.

– Добрый? – придирчиво переспросил Стрельников. – А вот коллеги вспоминают его вспыльчивость. Как говорится, в тихом омуте черти водятся.

– Так точно, – кивнул Алексей. – Несколько человек подтвердили, что Данин раздражался из-за чужих неточностей. Он мог вскочить во время научного доклада и буквально кинуться на коллегу.

– Константин не терпел глупых ошибок и воинствующей серости, – уточнила Вишневская. – В этом мы с ним похожи. Он дорожил временем и считал, что не следует слушать докладчика, если изначально нарушена фундаментальная истина. Вы понимаете, о чем я говорю? Это дважды два – четыре!

– Тем не менее, факты на лицо. Данин несдержанный человек. Без керосина заводится. – Старший лейтенант вновь сел за стол и даже потянулся за пачкой сигарет, но в последний момент отдернул руку. На строгую пенсионерку он уже глядел уверенно. – Я попробую восстановить картину преступления. Мать и сын повздорили. Поверьте, это бывает сплошь и рядом. Поводов сколько угодно. Ведь Софья Евсеевна, бывшая учительница, и не чужда математике. Она могла заявить что-нибудь такое, что сын счел фундаментальной глупостью, как вы тут упомянули. Она проявила упрямство, продолжила спор, он не выдержал и звезданул подвернувшейся под руку вазой. Потом от страха убежал, бродил неизвестно где, а когда успокоился, вернулся. Помните, он не очень-то и огорчился, увидев мертвую мать.

– Поймите, Константин нетипичный человек. Его мозг устроен по-другому, он на редкость рационален. Если он сталкивается с утверждением, истинность которого доказана, он не пытается его оспорить или сожалеть. И не важно, хорошее это утверждение или плохое. Я сказала ему, что мама умерла. Он воспринял это как факт, который нельзя исправить, и успокоился.

– Ишь ты! Нетипичный субъект. Зато преступление – типичная бытовуха. Вот увидите, посидит денек-другой, сам признается.

– Я не верю в его причастность. А если это ограбление? – предположила Вишневская.

– Что там брать, Валентина Ипполитовна?

– Рукописи.

– Чьи рукописи? Ломоносова? Менделеева?

– Константина Данина! – твердо заявила упрямая учительница. – Возможно, кто-то очень хотел заполучить результаты его исследований?

– Уважаемая Валентина Ипполитовна. Константин Яковлевич Данин действительно в молодости подавал большие надежды, но постепенно иссяк. Это не мои слова, это слова знающих его ученых. Он не выдал ни одного существенного результата за последние годы. Поэтому отчаялся, надломился и ушел из института. Люди с такой психической травмой способны сорваться в любой момент.

– Виктор. Прошу вас, не останавливайтесь только на этой версии. Скажите, часто ли преступники оставляют отпечатки на орудиях убийства?

– При бытовухе, почти всегда. Еще и одежду свою в крови изляпают.

– Посмотрите на ситуацию шире. Допустим, имело место ограбление, и грабитель был в перчатках, когда схватил вазу.

Стрельников драматично закатил глаза, словно беседовал с малым неразумным дитя.

– Если вы намекаете на опытного преступника, то он не будет полагаться на такой ненадежный предмет, как заполненная водой ваза с цветами. Ею неудобно бить, сами попробуйте.

Валентина Ипполитовна пропустила обидную реплику, ухватившись за другое слово.

– Вода! В вазе была мутная старая вода. При ударе она выплеснулась и должна была оставить следы на одежде убийцы. Помните, Софьино пальто было забрызгано. Проверьте Костину одежду. Я требую, проверить одежду Константина Данина!

Оперативники переглянулись, их лица посерьезнели. Стрельников бесцельно крутил между пальцами карандаш, пока не сломал его.

– Вряд ли это поможет. Он мог переодеться, – хмуро предположил старший лейтенант.

– Это не сходится с вашей версией о том, что Данин не контролировал себя. К тому же, прошло очень мало времени между тем, как Софья поднялась в квартиру, а я зашла туда. Он бы не успел переодеться. Или вы мне тоже не верите?