Слезы Макиавелли - Рафаэль Кардетти Страница 20

В кабинете для занятий Пьеро Гвиччардини Мадонна производила поразительное впечатление. Прислоненная к книжным полкам, картина преобразила всю комнату. Макиавелли был потрясен сиянием, исходящим от полотна, его словно не касалась покрывавшая все грязь, которая пришлась бы по вкусу самому мерзкому обитателю ада.

— Благочестивая картина — в твоем доме! Глазам своим не верю! А вообще-то чему удивляться: кажется, ты стал еще большим святошей, чем Тереза, после того как тебе посчастливилось послушать проповедь Савонаролы!

Видя, что его слова никак не подействовали, он добавил:

— Лучше всего было бы сжечь все, что вокруг, оставив только картину. Тогда контраст не был бы таким разительным.

Гвиччардини поморщился от нападок друга, хотя в глубине души он скорее гордился тем, что тот уделяет столько внимания его врожденной любви к беспорядку. Такой гуляка, как он, непременно должен был чем-то прославиться, и его грязное жилище очень этому способствовало. Однако он счел необходимым ответить колкостью на колкость:

— Что это на тебя нашло? Сегодня ты прямо остряк. Неужто Всевышний наконец одарил тебя чувством юмора? Совсем недавно, стоя по колено в дерьме, ты был не так красноречив.

— Да ладно тебе, Чиччо, не обижайся! Мне просто непривычно видеть этот луч святости в твоем логове, вот и все…

Гвиччардини плюхнулся в кресло, которое зашаталось под его тяжестью.

— Ладно, хватит об этом. Только не вздумай рассказывать моей матушке про это «Благовещение». Бедняжка еще подумает, что ее молитвы были услышаны. Никто не должен знать, какую мазню я держу у себя дома. Это может повредить моей репутации, а я с таким трудом ее создал.

— Почему же тебе непременно нужно было забрать ее сюда?

— По правде говоря, и сам не знаю. Я подумал, это единственное, что от него останется, когда выпотрошат мастерскую и все сожгут. Знаешь, в глубине души я слишком чувствителен.

«Благовещение» было выполнено в чисто классической манере. Оно очень походило на картину Мелоццо да Форли, которую тот написал девять лет тому назад для церкви Санта-Аннунциата. Пресвятая Дева читала книгу, положив на нее одну руку, а другую протягивала ангелу, стоящему перед ней на коленях. В том, как ее пальцы касались пальцев божественного посланника, было нечто чувственное. На заднем плане дель Гарбо изобразил селение на склоне холма и несколько деревьев, между которых протекал ручей. За исключением лица Мадонны, которое было лишь намечено, картина имела вполне законченный вид.

— А картина не так уж плоха, — заявил Макиавелли. — Разве что выполнена не мастерски…

Гвиччардини подошел к полотну поближе и некоторое время смотрел на него, прежде чем высказать свое суждение:

— Сказать по правде, у ангела голова крупновата по отношению к телу, не говоря уже о руках Мадонны, здоровых, как вальки у прачки. Но этим не объяснить ощущение неестественности, которое производит картина.

— Если позволите, я, кажется, знаю, что вас так в ней смутило, — раздался позади них характерный голос Деограциаса, то хриплый, то свистящий.

Молодые люди застыли от неожиданности: они так увлеклись, что не заметили, как он вошел. Наполовину скрытый спиной гиганта, Джироламо Корбинелли тоже с любопытством слушал своего слугу.

— Я постараюсь объяснить это попроще. Главное в картине — общее расположение частей. Успех произведения зависит прежде всего от соотношения всех его составляющих.

Макиавелли и Гвиччардини смотрели на него с изумлением, потому что обычно Деограциас изъяснялся только звукоподражаниями. Для них стало откровением то, что он мог сформулировать такую длинную фразу. Корбинелли широко улыбался от удовольствия.

— Здесь нарушена гармония взаимного расположения, частей. Обычно в «Благовещении» все силовые линии сходятся на лице Богоматери. Художник уделяет этой части картины особое внимание. Если лицо Мадонны будет выразительным, то картина получится удачной. Если нет, то этого уже ничем не исправить.

Не имея привычки так долго рассуждать, он перевел дух.

— В данном случае лицо вообще не прорисовано, но дело не в этом. Незавершенность только еще больше подчеркивает то, что задумал дель Гарбо.

Деограциас нагнулся и поднял бечевку, застрявшую под краюхой заплесневелого хлеба. Он разорвал ее на шесть кусков, прикрепил каждый к задней стороне рамы и натянул их на полотно. Все обрывки бечевки сошлись в точке, расположенной в нескольких сантиметрах ниже лица Мадонны.

— Я наглядно обозначаю линии перспективы. Смотрите внимательно на то место, где они пересекаются.

— Так вот почему у нас было впечатление, что в картине что-то неладно с композицией! — воскликнул Макиавелли. — Наш взгляд привлекала эта точка у нее на груди. Неужели дель Гарбо был настолько плохим художником, чтобы совершить такую ошибку?

— Наоборот, я уверен, что такая перспектива выбрана верно.

— То есть ты пытаешься нас убедить, что дель Гарбо хотел обратить наше внимание не на лицо Богоматери, а на украшение, приколотое к ее корсажу?