Соглядатай Его Величества - Пол Догерти Страница 20

Сам Корбетт ни словами, ни действиями не пытался изображать героя: он-то знал этих валлийцев — добрых, вежливых, но чрезвычайно вспыльчивых. Они были склонны к внезапным приступам ярости, да и о телах казненных, вывешенных у входа в долину, он еще не позабыл. Смех улегся, и главарь, взяв под уздцы лошадь Корбетта, повел путников за собой, а его шайка тоже не отставала. Вот наконец стал виден весь Нитский замок — неприветливая голая громада, высившаяся над острыми отвесными утесами, которые нависали над скалистым морским берегом.

Огромная башня, или донжон, торчала над зубчатой оборонительной стеной, и, приблизившись к воротам главной башни в стене, Корбетт различил фигурки солдат на бруствере и огромные штандарты Моргана с пятью бунчуками. Но это было еще не все: на стене болталось тело повешенного, а над воротами висела квадратная, рыжая от ржавчины клетка, и толстая рыжая цепь, на которой она держалась, зловеще поскрипывала на ветру.

Корбетт вгляделся получше и содрогнулся, заметив в углу клетки горку белых костей. Сопровождавшие его всадники с невозмутимым видом пересекли узкий глубокий ров, и копыта их лошадей глухо пробарабанили по деревянному подъемному мосту.

В холодных, замшелых крепостных воротах они некоторое время дожидались, когда поднимут решетку, а потом оказались в огромном внутреннем дворе, окружавшем донжон. Там были одноэтажные каменные строения, примыкавшие к донжону, но остальное пространство занимали деревянные постройки, и стоявшие отдельно, и жавшиеся к оборонительной стене: кузни, службы, поварня, ясли, свинарник и временные загоны для скотины. Здесь словно целая деревня поместилась: куры что-то клевали в грязи, кудахча на собак и на свиней, а те вынюхивали съестное и всюду тыкались рылами.

Дети постарше играли с надутым бычьим пузырем, младенцы в чем мать родила копошились в грязи, а взрослым было не до них — слишком много хлопот по хозяйству. Когда всадники въехали на двор замка и спешились, шум и гам разом стих: всеобщее внимание привлекли Корбетт и Ранульф. Сначала подошел их обнюхать волкодав, но его отогнали пинком, а затем к Корбетту вплотную подошел хромой старик с водянистыми глазами и иссохшими руками. Старик захихикал, ковырнул в носу и слегка подергал за рукав англичанина.

— Отстань, Гэрет, — миролюбиво сказал вожак, и дурачок, посылая Корбетту воздушные поцелуи, зашаркал прочь. — Он — англичанин, — многозначительно сообщил вожак. — Лорд Морган пленил его на войне и пытался допросить. Мы зовем его Гэретом, потому что настоящее его имя он забыл, лишившись разума. Лорд Морган не знает пощады к шпионам!

Корбетт подал плечами и вручил главарю поводья своей лошади.

— Позаботьтесь о моем коне, — сказал он хладнокровно, — и ступайте сказать лорду Моргану, что посланцы короля Эдуарда готовы с ним встретиться.

Он увидел, как лицо оскорбленного валлийца белеет от ярости: его рука уже метнулась к рукоятке короткого меча, но потом он передумал, огляделся по сторонам и разразился смехом. Зрители поняли, что драки не будет, и постепенно принялись за прежние дела, а о чужаках на время позабыли.

Корбетта и Ранульфа провели через двор, затем вверх по узкой каменной лестнице на второй этаж башни-донжона, в большой зал. Потолки там были не ниже тридцати футов, и Корбетт подивился здешнему убогому великолепию: в южной стене был устроен исполинский очаг с колпаком и каминной полкой из цельного камня (дымоход, предположил Корбетт, выходил через толстую стену наружу). Было в зале несколько округлых арок, футов восьми в ширину, со скошенными сторонами, которые, сужаясь, образовывали бойницы и узкие квадратные окна, куда были вставлены тонкие роговые пластины. Потолок чернел деревянными стропилами, но с них свисали огромные разноцветные ткани — некоторые рваные, некоторые целые, — а на беленых стенах красовались гобелены с вытканными сценами из Ветхого Завета, поражавшие разноцветьем. В дальнем конце зала на помосте стоял блестящий дубовый стол, куда были водружены золотая солонка, усыпанная драгоценными каменьями, и красивый серебряный канделябр (Корбетт заподозрил, что некогда эта утварь являлась достоянием какой-нибудь английской церкви). В канделябре горели восковые свечи, а в тронутых ржавчиной светцах, вбитых в стену, потрескивали смоляные факелы. Пол был застлан чистым камышом, пересыпанным сверху рубленой мятой и вереском, — Корбетт сразу уловил аромат этих трав.

В зале было пусто, если не считать двух мужчин, которые играли в шахматы за небольшим столиком возле очага. Они сидели чуть сгорбившись на украшенных резьбой стульях, не сняв плащей, поглощенные игрой. Над ними, на деревянной жердочке, сидел ручной сокол и, беспокойно перебирая когтистыми лапами в путах с бубенцами, вертел остроклювой головой и зорко оглядывал зал. Начальник всадников легонько подтолкнул Корбетта, и тот подошел к игрокам, изучил шахматную доску и передвинул фигуру. Тут игроки очнулись и подняли глаза. Один был светловолосый, бледнолицый юноша с девичьими розовыми губами и васильковыми глазами. Второй — смуглый и низкорослый, каштановые волосы падали ему на плечи, странно контрастируя с жесткой черной бородой и усами. Глаза у него были темные, недобрые, а в чертах лица сквозила соколиная хищность. Тот, что помоложе, хихикнул, потому что сделанный Корбеттом ход поставил под угрозу фигуры его противника, но тот просто поднялся и устремил на Корбетта мрачный взгляд.

— Кто вы? — спросил он неожиданно низким и бархатным голосом.

— Хьюго Корбетт, секретарь, посланник Эдуарда Первого.

Тот кивнул и что-то рявкнул в сторону по-валлийски. Тут же прибежал слуга со стулом, бородач жестом пригласил Корбетта сесть, налил ему кубок вина и чинно представился лордом Морганом. Корбетт кивнул, отпил глоток вина, смакуя великолепное бордо, а между тем вглядывался в Моргана. Валлиец представлял собой любопытное зрелище: золотые кольца в ушах, на шее — крученое серебряное ожерелье, на запястьях — браслеты, а на пальцах аметистовые перстни. На нем была темно-синяя мантия, отороченная светлой ягнячьей шерстью, но на этой оторочке, как и на сорочке белого батиста, Корбетт заметил пятна. Морган тоже разглядывал англичанина, одновременно потягивая вино.

— Оуэн позаботился о вас? — спросил Морган, кивнув туда, где все еще стоял начальник эскорта.

— Да, Оуэн обо мне позаботился, — ответил Корбетт. — Он много смеется.

— К чему жаловаться — нам, валлийцам, даже улыбнуться-то порой нечему!

— Вы недовольны, милорд?

— Отнюдь, Корбетт! — резким тоном ответил Морган. — Это не недовольство, а обычное замечание, а я ведь имею полное право делать всякие замечания, тем более — в собственном замке, не так ли? — Морган повернулся к своему светловолосому товарищу.

— Так, — почти прошелестел тот. — У вас есть на это полное право. — Позвольте представиться, — продолжал он, обращаясь к Корбетту. — Я — Гилберт Медар, управляющий лорда Моргана.

Корбетт осторожно улыбнулся в ответ: пускай этот Гилберт — управляющий Моргана, подумал он, а может быть, и больше чем управляющий, — в любом случае здесь не место затевать споры. Морган поставил кубок на стол, сгреб шахматные фигурки в отделанную самоцветами шкатулку и спрятал ее под стол.