Часовщик с Филигранной улицы - Наташа Полли Страница 2

– они собираются взорвать бомбы во всех общественных зданиях – 30 мая 1884 года. Через шесть месяцев от сегодняшнего дня. Уильямсон.

Ухватившись за ключ, Таниэль подтянул аппарат к себе.

– Это Стиплтон из Хоум-офиса. Пожалуйста, подтвердите последнее сообщение.

Ответ пришел нескоро.

– Только что нашел записку у себя на столе. Угрожают бомбами. Обещают – сдуть меня со стула. Подписано Клан-на-Гэль.

Он застыл, склонившись над аппаратом. Когда Уильямсон сам посылал телеграммы и знал, что переписывается со знакомым оператором, он подписывался именем «Долли», как если бы они были членами одного и того же мужского клуба.

– Вы в порядке? – спросил Таниэль.

– Да. – Долгая пауза. – Должен признаться – несколько шокирован. Иду домой.

– Вы не должны ходить без провожатого.

– Они ничего не – сделают. Раз они сказали, что бомбы будут в мае – значит бомбы будут в мае. Это – Клан-на-Гэль. Они не размениваются на ерунду и не станут гоняться за мной с крикетными битами.

– Но зачем тогда сообщать вам об этом сегодня? Это может быть ловушка, чтобы выманить вас из офиса в определенное время.

– Нет-нет. Это чтобы нас – напугать. Они хотят, чтобы в Уайтхолле знали, что этот день настанет. Если политики будут бояться за свою жизнь, они станут внимательнее прислушиваться к требованиям ирландцев. Они говорят: «в общественных зданиях». Это больше, чем просто в течение одного дня держаться подальше от Парламента. Я им не интересен. Поверьте, я – знаю этих людей. Я многих из них отправил за решетку.

– Будьте осторожны, – не вполне успокоенный, отбил Таниэль.

– Спасибо.

Аппарат еще отщелкивал последнее слово суперинтенданта, когда Таниэль, оторвав ленту, ринулся в дальний конец темного коридора, к двери, из-под которой пробивался отсвет от зажженного камина. Он постучал, потом распахнул дверь. Сидевший в комнате старший клерк взглянул на него и сердито нахмурился.

– Меня тут нет. Надеюсь, у вас что-то действительно важное.

– Это телеграмма из Скотланд-Ярда.

Старший клерк выхватил у него листок. Здесь был его кабинет; он читал, сидя в глубоком кресле у камина, галстук и воротничок валялись рядом на полу. Каждую ночь повторялась одна и та же сцена. Старший клерк уверял, что остается в кабинете на ночь, поскольку храп жены мешает ему спать, однако Таниэль начинал подозревать, что жена попросту уже забыла о его существовании и поменяла в дверях замок. Старший клерк прочитал телеграмму и кивнул.

– Хорошо. Вы можете идти домой. Лучше я сам сообщу министру.

Таниэль ответил ему кивком и торопливо вышел. Никогда прежде ему не предлагали раньше уйти со службы, даже если он бывал нездоров. Зайдя к себе, чтобы взять пальто и шляпу, он услышал на другом конце коридора возбужденные голоса.

Он жил в пансионе; дом находился неподалеку от тюрьмы Миллбанк, к северу от нее, и так близко к Темзе, что каждую осень подвал подтапливало. Возвращаться сюда по ночам пешком из Уайтхолла было жутковато. В свете газовых фонарей туман застилал окна запертых лавок, приобретавших по мере приближения к его дому все более обшарпанный вид. Разруха нарастала постепенно, он как будто путешествовал назад во времени: с каждым шагом следующее здание казалось пятью годами старше предыдущего, а все вместе они застыли, как экспонаты в музее. И все же он был рад раньше уйти со службы. Хоум-офис был самым большим общественным зданием в Лондоне. В мае он станет одной из мишеней. Он повернул голову в сторону, как будто стараясь отвязаться от неприятных мыслей, и засунул руки поглубже в карманы. В прошлом марте ирландцы уже пытались забросить в помещение бомбу через окно первого этажа. Они промазали, взлетели на воздух только несколько велосипедов на улице снаружи; тем не менее в телеграфном отделе от взрыва пол заходил ходуном. Но эти люди не были членами Клан-на-Гэль, просто рассерженные парни, которым удалось стащить где-то немного динамита.

Под широким крыльцом его дома спал местный нищий.

– Здорово, Джордж.

Джордж в ответ промычал нечто невразумительное.

Войдя в подъезд, Таниэль, стараясь не шуметь, поднялся по скрипучей деревянной лестнице: стены в доме были очень тонкие. Его комната, с видом на реку, находилась на четвертом этаже. Несмотря на свой безрадостный вид снаружи – из-за сырости и туманов стены были покрыты плесенью, – внутри пансион выглядел гораздо симпатичней. В каждой из простых опрятных комнат имелись кровать, плита и раковина. Хозяйка предоставляла пансион только одиноким мужчинам; годовая плата в пятьдесят фунтов включала в себя комнату и одноразовое питание. По сути, примерно то же самое, только бесплатно, получали заключенные в тюрьме по соседству. Порою это обстоятельство наводило его на горькие размышления. Он прежде мечтал о доле лучшей, чем арестантская. Поднявшись на свой этаж, Таниэль обнаружил, что дверь в его комнату приоткрыта.

Он остановился, прислушиваясь. У него не было ничего, что могло бы заинтересовать вора, хотя на первый взгляд запертый ящик под кроватью мог произвести впечатление ценной вещи. Откуда было знать взломщику, что ящик набит нотами, к которым он не прикасался уже много лет.

Таниэль задержал дыхание и снова стал слушать. Было абсолютно тихо, но тот, внутри, тоже мог затаиться. После продолжительного ожидания он толкнул дверь кончиками пальцев, она распахнулась, и Таниэль резко отступил назад. Никто не вышел. Оставив дверь открытой, чтобы комната освещалась из коридора, он схватил лежавшую на буфете спичку и чиркнул ею о стену. Поднеся горящую спичку к фитилю лампы, он ждал, пока та зажжется, и кожей чувствовал чье-то присутствие, уверенный, что незнакомец сейчас проскользнет у него за спиной.

Когда лампа наконец зажглась, она осветила пустую комнату.

Он стоял с обгоревшей спичкой в руке, прислонившись спиной к стене. Все вещи были на своих местах. Сгоревший кончик спички раскрошился и упал на пол, оставив на линолеуме черный след. Он заглянул под кровать. Ящик с нотами стоял нетронутый. Деньги, отложенные для сестры, которые он хранил под половицей, тоже оказались целы. Укладывая на место половицу, он вдруг заметил поднимающийся из носика чайника пар. Таниэль прикоснулся пальцами к стенке чайника: он был горячий. Открыв заслонку плиты, он обнаружил, что угли под сизым налетом все еще тлеют.

Посуда со столешницы исчезла. Он задумался. Вор, как видно, был в отчаянном положении, если решил украсть немытые тарелки. Он открыл буфет, чтобы посмотреть, не утащили ли у него заодно и столовые приборы, и обнаружил все свои тарелки и миски, сложенные аккуратной стопкой. Они были еще теплыми после мытья. Он снова огляделся вокруг. Ничего не пропало, или, во всяком случае, ничего, о чем он мог вспомнить. В конце концов, озадаченный, он снова спустился вниз. Снаружи, казалось, было еще холоднее, чем всего несколько минут назад. Как только Таниэль распахнул дверь, на него хлынул поток ледяного воздуха, и он плотно обхватил себя руками. Джордж все так же спал на крыльце.