Убийство онсайт - Татьяна Шахматова Страница 2

— У нас все на переписке. Крысеныш должен где-то проколоться. — Директор пустился объяснять, зачем ему филолог, а мы слушали его хрипловатый голос, наблюдая в камере размытый силуэт с торчащими, как иглы у ежа, волосами, и не совсем верили тому, что слышим. Понять, сколько Кнопкину лет, тоже не представлялось возможным — по ощущениям от сорока до пятидесяти. Википедия не давала ответа.

— Вам надо поменять точку, — заявил вдруг Павел Николаевич и отключился.

— Какую еще точку? — пробормотала Виктория, когда погас экран.

— Может, точку сборки, как у Кастанеды? — пошутил я, а она махнула рукой, и мы больше не возвращались к этому разговору.

Но странным оказался не разговор и не наличие то ли вымышленного, то ли реального канадского миллионера. Странно было, что Виктория согласилась лететь.

Через несколько дней Кнопкин позвонил снова.

— У нас тонны переписки: и внутренние чаты, и электронная почта, и скайп, и социальные сети. Мы завалены сообщениями, — продолжил он с того же места, на каком остановился в прошлый раз.

Говорил белорусско-канадский бизнесмен отрывисто и четко, как будто давал секретарше рядовое поручение о распечатке договоров. «Да, и кофе. Не забудьте, пожалуйста», — как будто собирался добавить он в конце.

— Я думала, что такие вещи, как хождение информации, контролирует система безопасности, — вставила наконец слово Виктория.

— В том-то и дело, что этот крысеныш как-то обходит службу безопасности. Вы в своих статьях и книгах доказываете, что человек не может не проболтаться. И смените наконец точку. Возьмите эппловскую коробку, я закину вам денег. Это не в счет аванса, просто… Считайте, что это оборудование для нашего проекта. Невозможно разговаривать.

Он снова отсоединился, и по той уверенности, с которой он дозировал информацию для нас, казалось, что господин Кнопкин не только все давно продумал и просчитал, но и знает ответ на свой вопрос. Нам же пока стало понятно лишь одно: под словом «точка» айти-магнат подразумевает точку доступа к интернету. К слову сказать, та модель, которую он порекомендовал, стоила около сорока тысяч рублей. Сорок тысяч за какой-то маршрутизатор! Канадский миллионер явно считал в каких-то других мерах. Однако он все-таки считал, и в этом мы очень скоро убедились.

Лететь нужно было аж в Южную Америку, а поменять точку мы так и не успели: Виктория взяла отпуск за свой счет, я ушел в академку, так как учебный год уже начался, и мы отправились покорять Новый Свет.

Долго отдыхать после обеда в самолете нам не дали: минут через пятнадцать принесли десерт.

Обнаружив под прозрачной фольгой вафли, проложенные мороженым, тюнингованные по краям вишневым конфитюром, я задался только одним вопросом: как удалось в такой сохранности донести это великолепие от ресторана на земле до моего пассажирского кресла?

— Представляешь, что сейчас творится в бизнес-классе?! — совершенно искренне восхитился я, забыв, что даже выстрелы в воздух сегодня рикошетят от небесной тверди и попадают в одну и ту же цель.

— У фирмы Кнопкина страшные утечки, миллионы на кону. Они являются иностранной компанией, местная полиция не поможет: чтобы вычислить крысу, надо владеть русским языком. И при таком раскладе он везет единственного в мире специалиста, который может помочь, в экономклассе, — проворчала Виктория, выгибая спину. — Ты чувствуешь разницу между конкурентной разведкой и шпионажем?

— Я всегда думал, что это синонимы, разница только в точке зрения: наш — это разведчик, а их — это шпион.

— Нет. Это не синонимы.

Вика повернулась, посмотрела на меня грустно и повторила:

— Не синонимы, чтоб их семантическое поле схлопнулось! Разведка — это когда информацию о конкурентах находят, анализируя открытые источники, а шпионаж — это воровство. Чувствуешь? Совершенно разный объем работ.

— А-а-а, — протянул я, веселясь напоказ. — А — это алчность.

— А — это Атвэтственность, — произнесла Вика со смешным акцентом и криво улыбнулась, а потом тихо добавила: — Не хотелось бы ехать на другой край шарика, чтобы опозориться.

— Опозориться в Гондурасе!

— В Эквадоре, — еще тише проговорила она.

— Один фиг, — тоже машинально переходя на шепот, ответил я.

— Не один, — оставила за собой последнее слово моя родственница, снова углубляясь в свои бумаги.

Конечно, я в курсе, что мы направлялись в Эквадор, а не в Гондурас. Но, прочитав несколько травелогов об этих местах, я не нашел особой разницы. Все страны Латинской Америки выглядели ужасно похожими между собой, а Гондурас звучит смешнее и подходит для троллинга некоторых слишком самоуверенных особ.

Оглянувшись, я понял, почему Виктория шептала. Запрокинув голову и страшно, по-разбойничьи обнажив верхние зубы, наш сосед-индеец спал. Наконец-то я смог рассмотреть его. Совиные веки и характерный крючковатый нос казались ненастоящими, как будто нарочно вылепленными с долей преувеличения, чтобы это лицо можно было снимать в исторических фильмах или рисовать с него монументальные портреты грозных индейских воинов. Стало завидно. Тоже хотелось отключиться до самой посадки, но не помогали ни вино, ни коньяк.

Вика задремала, а я от нечего делать прислушивался к разговорам. Публика в самолете четко поделилась по расовым и языковым признакам. Рослые белокурые пассажиры говорили по-немецки и по-английски, черноволосые, смуглые и рослые — по-испански. Черноволосые, малорослые и коренастые говорили на индейских языках, которых, как выяснилось, столько, что их количество сопоставимо с разнообразием человеческих языков вообще. Возможно, это были наиболее распространенные диалекты кечуа или аймара. Кажется, по-русски на этом лайнере говорили только мы с Викторией.

Я заметил, что индейцы не владели ни английским, ни даже испанским, объясняясь со стюардессами исключительно на языке жестов. Это было удивительно, учитывая тот факт, что испанский является официальным языком Эквадора. Впрочем, я надеялся повидать индейцев в этом путешествии и узнать о них побольше. Это было похоже на реализацию детской мечты о дальних странствиях.

Итак, наше путешествие началось, несмотря на отсутствие курилки в аэропорту Амстердама. Курс лежал на город Кито, столицу Эквадора, а также столицу мирового производства бананов, роз и город, по которому проходит нулевая параллель. Такой вот Гондурас.