Прощание с первой красавицей - Диана Бош Страница 2

Никакой закулисной жизни у нас в редакции не существовало, потому что нам нечего было делить и все просто занимались своим делом. А когда умерла моя бабушка, именно эти женщины поддержали меня, не дали совсем упасть духом и сломаться. В общем, мне было легко с ними, и я не хотела ничего менять.

Иван ворвался в мою жизнь как ураган. Человек-праздник, человек-фейерверк, где бы он ни появлялся, там сразу становилось шумно и светло. Не знаю, что Иван нашел во мне — отличнице и тихоне, но, завоевав меня, он тут же принялся перекраивать мою жизнь.

Он так искренне восхищался мной, что остатки комплекса неполноценности, которым я когда-то страдала, улетучились окончательно. Надолго или навсегда, я не знала, но новое состояние положительно мне нравилось. Чертовски приятно чувствовать себя желанной!

Иногда от давления Ивана я уставала и, видимо, поэтому все никак не решалась назначить день свадьбы. Точнее, я никак не могла определиться, ответить ему «да» на его предложение руки и сердца или огорчить отказом.

Вероятно, для того, чтобы подтолкнуть меня к принятию решения, а может, действительно без всякой хитрой мысли, как уверял он, Иван повез меня в Москву. Мы засиживались за полночь в небольших «кабачках», а потом бродили по ночному городу, целуясь. День был расписан по минутам, и Ванька не давал мне покоя, не отпуская ни на шаг.

Исключение, пожалуй, составила прогулка по Арбату. Начинало темнеть, длинноволосый бородатый художник с глазами усталого странника неторопливо складывал картины, и я замерла у одной из них. Автор, заметив мой интерес, не торопился ее убирать. Так, постепенно, мы остались вдвоем — я и картина: на ней тоненькая хрупкая девушка стояла у самого обрыва, и треугольник ее платья-паруса рвал ветер. Может быть, он стремился увести ее от опасного края? Но девушка не замечала его усилий, ей хотелось улететь туда, в безоблачную и бездонную синь неба, оттолкнувшись от земли и вытянув за спиной руки, как крылья…

Иван подошел незаметно и, склонившись, тихо сказал:

— Она похожа на тебя.

Я смутилась под пристальным взглядом художника, с дотошностью препаратора изучавшего меня, скомканно попрощалась и пошла вперед. Наверное, эмоции слишком захватили меня, потому что когда я очнулась, Ивана рядом не было. Он прибежал позже, запыхавшийся и возбужденный.

Сюрпризы Иван делать умел. Когда мы вернулись в гостиницу, картина стояла на столе, прислоненная к стенке, а рядом, опираясь на вазу с цветами померанца, — открытка. В ней неуклюжим Ваниным почерком были выведены стихи, одна из «Песен к возлюбленной, посланных с цветами померанцев» Отомо Якамоти:

«Померанцы, что цветут передо мною,

возле дома, среди множества ветвей,

как хотел бы

ночью с ясною луною

показать возлюбленной своей!»

Наверное, на меня это произвело очень сильное впечатление, если после долгих колебаний я вдруг, не задумываясь, ответила — «да» в ответ на очередной вопрос Ивана, выйду ли я за него замуж.

Все-таки не каждый мужчина любит японскую поэзию и не путает цветок померанца, символа любви, с цветами желтой акации, вестниками разлуки. Откуда же мне было знать тогда, что знатоком тейки и языка цветов была милая девушка, работавшая в цветочном магазине? Об этом спустя месяц проболтался сам Ваня, но это уже ничуть не волновало меня. Он оказался нежным, заботливыми и любящим, а остальное было не важно.

Жили мы в просторной четырехкомнатной квартире Ивана, решив со временем продать оставшийся мне в наследство небольшой дом бабушки. Со свадьбой тоже не торопились — назначили дату в августе.

Первая размолвка у нас произошла, когда Иван назвал моих любимых коллег курицами. В моем представлении ни Надюха, ни Тамара Марковна, ни уж тем более харизматичная Соня Абрамовна не заслужили такого хамского отношения. Я ужасно обиделась и три дня с ним не разговаривала.

Он сначала тоже держал паузу, но потом не выдержал, приволок охапку цветов, раскидал их по комнате, бухнулся передо мной на колени и разыграл сцену раскаяния. Иван уверял, что все понял и больше никогда и ни за что не будет лезть в мою жизнь.

Хватило его ненадолго, вскоре Иван предпринял новую атаку. Начал он издалека — с туманных рассуждений о личностном росте и карьерных взлетах, о роли случая в жизни человека, о необходимости работы над собой. Иногда поднималась тема соответствия профессионального статуса жены высокому статусу «титулованного» мужа (Иван был бизнесменом средней руки, но считал себя без пяти минут олигархом).

В тот день я слушала его в пол-уха, меланхолично жуя кукурузные хлопья и одним глазом пытаясь смотреть «Запах женщины». Мне ужасно нравится сцена, где слепой герой Аль Пачино ведет в танце девушку, не ошибаясь при этом ни на шаг…

И тут до меня дошел смысл того, что говорит Иван:

— Понимаешь, я больше не мог смотреть, как ты гробишь себя! Я от твоего имени написал заявление, и Семен Аркадьевич — святой человек! — все понял и подписал. А послезавтра тебя уже ждут на новом месте работы.

От злости я запустила тарелкой в стену, хлопья с осколками разлетелись по всей комнате, а я, как следует бахнув дверью на прощанье, ушла. Около полуночи Иван разыскал меня в одном из городских баров в компании трех юнцов, которым я лихо показывала, как правильно пить текилу.

— Диана, — взмолился Иван, — прости меня! Честное слово, я просто не знал, как тебе доказать, что ты губишь себя!

Так я оказалась в редакции газеты «Любимый город».

Перед первым рабочим днем на новом месте я изрядно нервничала. Перемерила весь свой гардероб и осталась недовольна — все было не то. Одно платье — слишком строгое, другое — слишком легкомысленное и фривольное, третье и вовсе вызывающее. Пошла на компромисс: выбрала черные брюки и шелковую блузу, а чтобы смягчить официальность наряда, талию подчеркнула ажурным ремешком, сплетенным из тонкой кожи.

Когда я вошла в редакцию, сразу стало ясно, что выбор был неверным. Впрочем, любой мой наряд оказался бы мимо цели, потому что правильнее было бы выбрать серенькое бесформенное платьице, на ноги надеть растоптанные лапти и вообще прикинуться бесцветной молью. Такой совет, во всяком случае, мне померещился в обращенных на меня змеиных взглядах. Серпентарий дружно рассмотрел меня с ног до головы, и я чуть не провалилась сквозь пол. Хотя, вполне возможно, причиной этому были мои детские комплексы, которые в тот момент дружно дали о себе знать.

— Здравствуй, — откликнулась на мое приветствие женщина, которую я вначале не увидела.

На вид ей было около сорока. Рыже-каштановые волосы, уложенные колечками вокруг лица, и добрые близорукие глаза. Она улыбнулась и поманила меня за собой в соседнюю небольшую комнату.

— Вот твой стол. Тут еще обитает юрист, но он бывает два раза в неделю, и сейчас его нет. Располагайся. Если что нужно — спрашивай, я рядом. Зовут меня Галя.

Порадовало то, что от «серпентария» я отделена стеной с дверью, пусть и постоянно открытой. Но попасть за свой стол можно, только пройдя через весь гадюшник.