Загадка воскресшей царевны - Елена Арсеньева Страница 2

Погожим сентябрьским днем четверо красногвардейцев, чья 21-я рота, литер «А», размещалась на 37-м разъезде Пермской железной дороги, неподалеку от Камского моста, пошли в лес. С утра было выдано на роту – сорок человек – три ведра спирту, а закусывать, кроме черного хлеба да остатков вчерашней пшенной каши, оказалось нечем. Опростав мгновенно одно ведро и немножко причастившись – так, самую малость, чтобы только возвеселиться, но не захмелеть вовсе, – солдаты разбрелись в поисках подножного корма – закусить новую выпивку. Проще всего было бы пойти в деревню Нижняя Курья да малость потрясти там крестьянские закрома, поэтому солдаты Мишка Кузнецов, Иван Петухов, Васюта Завялый и Лёха Шапошников направились прямиком туда, собирая грибы, только если те попадались на глаза. Впрочем, дождей давно не было, а потому и осень стояла не грибная.

Наконец Петухов увидал на пригорке несколько подосиновиков, но только нагнулся за ними, как в кустах что-то резко зашумело, и прямо на него выскочила девушка в коричневом коротком пальтишке, зеленой юбке до щиколоток и сером платке.

– Эх ты! – удивился Иван. – Чья такая кралечка?

Девушка бросила на него холодный взгляд, высокомерно вздернула голову и резко свернула в сторону. Похоже, она была слишком уверена в себе, чтобы обращать внимание на какого-то обшарпанного солдатика.

Петухов посмотрел вслед и с удовольствием присвистнул: маленькими ножками в коротких мягких сапожках девушка шагала так решительно, что зеленая юбка волновалась на ее округлых бедрах. К тому же, когда они столкнулись лицом к лицу, солдат успел разглядеть, что у нее высокая грудь, белая круглая шея и яркий розовый рот. Она была очень хорошенькая, и Петухов взволновался.

– Да стой же ты! – крикнул он вслед девушке. – Куда валишь? Тоже по грибы ходила? Нашла чего? Нет? Ну так я покажу тебе грибок, хошь?

И он захохотал, расстегивая свою грязную, поношенную шинельку.

Ну да, спирт еще затуманивал голову… к тому же Иван Петухов был очень прост в обращении с девчатами.

Девушка обернулась, хлопнула глазами. Возможно, она по простоте душевной намека не поняла, но во взгляде голубых Ивановых глаз было что-то настолько оскорбительное, что она почувствовала: от этого красногвардейца надо держаться подальше.

Девушка попятилась, видимо прикидывая, куда бежать, как вдруг раздался треск кустов.

– Чего блажишь, Вань? – послышался новый голос, и другой солдат, поменьше ростом, рыжеволосый и бледный, вылез из кустов. Это был Мишка Кузнецов. Через плечо у него, как и у Петухова, висела винтовка. – Нашел чего?

– А нашел! – сообщил Иван. – Девка вон по грибы пошла, да с пустыми руками ворочается. Хотел ей свой грибок показать, а она совсем глупая, не понимает ничего.

И он бессмысленно захохотал, пьяно качаясь из стороны в сторону.

Рыжий Мишка тоже зашелся от смеха.

Тогда, решив, что сможет от них убежать, девушка резко рванулась в сторону, проломилась через кусты и сразу оказалась на дороге. Впереди виднелась сторожка железнодорожного телеграфиста, и девушка устремилась туда, однако солдаты спохватились и принялись стрелять ей вслед.

Когда первая пуля свистнула над головой, девушка споткнулась, но продолжала бежать, петляя, бросаясь из стороны в сторону. Петухов и Кузнецов палили наперебой, хотя винтовки ходуном ходили в их руках. Пули щадили беглянку, однако она запнулась за вылезший на тропку корень и упала. Вскочила проворно, да тут налетел Петухов, сорвал с нее платок и пальтишко, повалил на спину, полез под юбку…

Девушка закричала так пронзительно и страшно, что из сторожки выскочил мужчина в черной форменной тужурке телеграфиста и завопил:

– Ой, охальники, а ну, пустите девку, твари бесстыжие!

Солдаты не обращали на него внимания, только один угрожающе прицелился, и тогда телеграфист благоразумно скрылся в сторожке.

Примчались на добычу Кузнецов и услышавшие стрельбу Васюта Завялый и Лёха Шапошников: тоже потянулись к белым, раскинутым на желтой опавшей листве ногам, принялись, отпихивая друг друга, грубо лапать девушку. Она сопротивлялась отчаянно; кто-то ударил ее в лицо, потом еще и еще, разбил нос, губу; рыжий Мишка да Иван наперегонки расстегивали штаны, топчась над жертвой, и девушка, которая поняла наконец, что ее ожидает, вдруг закричала:

– Оставьте! Прочь! Я дочь государя Анастасия! Я великая княжна Анастасия Николаевна!

Мишка и Петухов захохотали.

– Мели, Емеля, твоя неделя, – пробормотал Иван, падая на коленки меж ее раздвинутых ног, но тут кто-то набежал со стороны, крича:

– Оставьте, дураки! К стенке захотели? Что, коль она правду сказала?!

Это был красногвардеец Александр Гайковский – высокий, темноволосый и черноглазый.

Его вмешательство если не отрезвило солдат, то несколько отбило у них охоту к немедленному насилию. И хотя Мишка Кузнецов ворчал, что девка врет, что он ее знает и никакая она не царева дочка, а Настя Григорьева из деревни Нижняя Курья, которая украла у соседки шубу и подалась в бега, все же некое просветление снизошло в их затуманенные спиртом головы. Они привели в порядок свою одежду, подняли девушку с земли и под конвоем повели ее в сторожку. Озабоченный, хмурый Гайковский шел с ними, косясь на пленницу.

Связист Максим Григорьев, чей телеграфный аппарат стоял в сторожке, поглядывал на девушку, забившуюся в уголок возле большой печи, занимавшей чуть ли не половину избушки, сочувственно. Ее стриженые русые волосы были разлохмачены, в них набилась палая листва, на лице набухали синяки, из рассеченной губы сочилась кровь; белая блузка была на груди разорвана и запятнана этой кровью.

– А пусть он выйдет пока, чего мешается, – вдруг сказал Петухов, махнув в сторону Максима Григорьева. – Спроворим, чего начали. Раз попалась, значит, наша. И здесь всяко потеплей, чем в лесу.

– Умолкни, Ванька, сила нечистая, – встревоженно сказал Гайковский. – Чего несешь?! Что это тебе, телка деревенская?! А коли она правду говорит?

– Ну так и что, коли правда? – хмыкнул Иван. – К тому же как это может быть правдой? Небось во всех газетах написано, что царскую семью порешили в Екатеринбурге!

– Ты никак, пустобай, прочитал, чего там в газетах написано? – зло ухмыльнулся Гайковский. – Давно ли читать научился?

– Не я читал – другие, а мне обсказали, – надувшись, пояснил Иван.

– А мне другие обсказали, что порешили только самого Николашку, а девок и жену его допрежь вывезли в Пермь и секретно содержат там в каком-то подвале, – настойчиво сказал Гайковский. – Про это многие говорят!

Остальные солдаты слушали их, переводя взгляды от одного к другому, однако не вмешиваясь в спор.

– Да чего попусту трекаться, мы лучше вот кого спросим, – оживился Петухов, ткнув пальцем в Максима Григорьева. – Он тут при телеграфе сидит – небось всё знает. Давай, Григорьев, говори: пристрелили царских дочек и женку его в Екатеринбурге али в самом деле в Пермь притаранили?