В кругу семьи. Смерть Иезавели - Кристианна Брэнд Страница 2

Филип был похож на своего юного кузена: те же темные волосы, нервозность и своеобразный шарм; однако сейчас он был раздражен и не скрывал этого.

– В машине будет ужасно тесно, к тому же у нас будут неприятности, если остановят.

– Но у тебя же есть отличное оправдание: ты доктор и едешь к больному.

– Да, у деда и вправду неважное сердце.– Последовала неловкая пауза. – Ты положила в машину мою докторскую сумку?

– Ты же сам ее туда положил.

Филип об этом прекрасно знал. Он просто пытался тянуть время, как, впрочем, и его жена, потому что никому из них не хотелось возвращаться в гостиную, где Клэр «стерегла ребенка», дабы он не мешал родителям собираться. Она ушла из редакции пораньше, чтобы «выяснить отношения» перед совместной поездкой. «Нет смысла прятать голову в песок перед неизбежным, Элен… Мы должны быть честными, Филип…»

Клэр сидела, нервно потирая руки, и, опустив голову, рассматривала свои маленькие ножки. Ах, эта прекрасная головка с узлом пшеничных волос, низко лежащим на шее. Филип наверняка бы отметил, какой выразительный у нее рот, в отличие от Элен, которая считала, что Клэр слишком гримасничает, когда говорит, и этим сильно себя портит. Искренняя, страстная, нервная и вечно чего-то ищущая, она стала виновницей семейной драмы.

– Ты же знаешь, Элен, и уже давно, что мы с Филипом любим друг друга…

Элен приподняла темную бровь.

– Моя дорогая Клэр… Ну, прямо как в мыльной опере!

Прислонившись к каминной доске, Филип с несчастным видом переминался с ноги на ногу. В последние шесть лет жизнь его не баловала. Вернувшись из Америки, он получил диплом врача и открыл весьма многообещающую практику, но тут началась война и все пошло прахом. В армию его не взяли по той простой причине, что там, где до войны трудились четыре врача, надо было оставить хотя бы одного. Он пахал как проклятый по десять-двенадцать часов в день – нудная, рутинная, неприбыльная работа со страховыми пациентами из тех, кто рискнул остаться в Лондоне. Работая за четверых, он еле сводил концы с концами, измучился, поскучнел, стал раздражительным и, как следствие, охладел к жене. Элен – маленькая полная брюнетка с живым характером – никак не облегчала его судьбу. Она не сочувствовала и не проявляла нежности, сохранив в неприкосновенности свою беззаботную смешливость, которая так притягивала его когда-то. Но ведь мужчине требуется нечто большее, чем веселый смех, а теперь он и вовсе звучал безжалостно и неуместно. Клэр же была нежна и проявляла понимание. А для Элен серьезный кризис в их отношениях был всего лишь мыльной оперой.

– Это вовсе не повод для шуток, Элен, – возмутилась Клэр.

– А что еще прикажешь мне делать?

– Мы должны найти какой-то выход.

– Какой тут может быть выход? – возразила Элен. – Если Филип любит другую, уверяю тебя, у меня нет ни малейшего желания продолжать с ним жить, но у нас нет денег на развод, у нас ребенок, и мне надо на что-то существовать. Кстати, Филип, ты мог бы и не затевать весь этот спектакль, уходя спсть в другую комнату, сказал бы прямо, что я теряю сексуальную привлекательность. А то я уже начала за тебя переживать!

Клэр с благодарностью посмотрела на Филипа, который стоял, потупившись, и чувствовал себя крайне неловко.

– Я не могу позволить себе подобный скандал, – заявил он, возвращаясь к щекотливой теме развода. – Это меня погубит. Сейчас у меня появилась возможность специализации, а такие события губительны для врачебной практики, особенно в гинекологии.

– Все это очень печально, Филип. Я только не пойму, кто твоя настоящая жена: я, которая живет с тобой рядом, но и только, или Клэр, которая живет с тобой, но на стороне? Надеюсь, ты понимаешь, о чем я, – спросила Элен, склонив голову набок.

Клэр энергично запротестовала. Элен, уже готовая расстаться с мужем, поинтересовалась со свойственной ей практичностью:

– А ты можешь рассчитывать на наследство? Ведь дед вам обоим должен что-то оставить?

– Вряд ли нам что-то светит, – твердо ответил Филип. – Дед меняет завещание по два раза в год, и никто из нас не может быть уверен в результате. Правда, он всегда возвращается к исходному варианту, но сердце у него такое слабое, что он в любую минуту может загнуться и оставить нас в весьма затруднительном положении.

– Полагаю, ты можешь рассчитывать тысяч на десять?

– Да, что-то около того.

– По-моему, это несправедливо, – вмешалась Клэр. – Ты единственный мужчина в семье, а вся недвижимость и деньги отойдут Пете, хотя она девчонка.

– Ее отец был старшим сыном, а она его наследница. Так что все логично. Я всегда знал, что так и будет.

– Но не когда ты вернулся из Америки. Тогда дед хотел сделать наследником тебя, но вмешался Стивен Гард и все испортил.

– Похоже, мыльная опера превращается в торги, – иронично заметила Элен. – А вот, кажется, и остальные подтянулись, так что нашу увлекательную дискуссию придется прекратить или же продолжить в машине.

Она вышла в холл, чтобы встретить гостей.

– Привет, Эдвард. Здравствуй, Пета. Все-таки вырвалась из своего кошмарного госпиталя?

Пета стала с возмущением распространяться о кознях старшей сестры, которая устраивает инвентаризацию всякий раз, когда кто-нибудь собирается в отпуск. А Эдвард сообщил о своем новом психоаналитике.

– Он просто потрясающий, все время вяжет, а еще сказал, что я могу впадать в транс – ходить и что-то делать, а потом ничего не помнить…

– А почему он вяжет? – поинтересовалась Элен, заворачивая Антонию в несколько шалей и тем самым полностью обездвиживая девочку.

– Это успокаивает пациентов, и они не боятся говорить о себе…

– Элен, бога ради, не бери с собой шерсть, иначе мы всю неделю будем слушать о прострациях Эдварда…

Когда все спускались с лестницы, Пета взяла Элен под руку.

– Это твой первый отпуск за несколько лет, Нел. Ты, наверное, очень рада.

– Чрезвычайно, – сухо ответила Элен. – Белла доведет меня до безумия, поучая, как надо обращаться с детьми, а в перерывах твой дед будет убеждать меня завести их как можно больше – я имею в виду детей. Чего я сделать не могу, потому что у Филипа безумный роман с Клэр и он, храня ей верность, теперь спит один.

Все погрузились в машину: Филип с двумя кузинами – Петой и Клэр, его жена Элен и Эдвард Тревис, их сводный кузен, чья бабка Белла в 1890-х годах была любовницей сэра Ричарда, а в настоящее время приходилась ему законной женой. Филип с мрачным видом сел за руль, испытывая стыд и отчаяние при мысли о том, что его не могут поделить две женщины. Сидевшая рядом Клэр уже сожалела, что их любовь стала известна Элен, которая сделала из нее посмешище. Пета, обхватившая длинными ногами упакованные ножки от детской кроватки, истово молилась, чтобы бог дал ей силы предстать перед Стивеном в самом выгодном свете, а Эдвард практиковался в умении не поднимать взгляд, в чем и преуспел. Элен, показывая дочке деревья и коровок, мелькавших за окном, мужественно боролась с болью и унижением от мысли, что теперь она будет есть хлеб человека, который ее не любит и не хочет.