Роковой подарок жениха - Наталья Солнцева Страница 2

То первое убийственное поражение на любовном фронте повлияло на его будущие отношения с женщинами. Он дал себе зарок: осечки больше быть не должно, и заводил интрижки со смазливыми куколками, которые сами вешались ему на шею.

Гордость не позволяла ему искать встреч с бывшей одноклассницей – с того памятного дня он старательно избегал ее. Особого труда это не составило. Во-первых, Тарханины переехали – родителям дали квартиру в Отрадном. Во-вторых, всех школьных друзей-приятелей разбросало в разные стороны. Он изредка виделся с Пашкой, с которым последний год сидел за одной партой, и тот охотно делился слухами: кто где устроился, кто женился, кому повезло, а у кого черная полоса. Игорь напряженно ждал, что приятель упомянет об Уле, но тот говорил о ком угодно, кроме нее. Самому спрашивать язык не поворачивался. «Что было, то быльем поросло, – твердил он про себя. – Пашка правильно поступает. Ни к чему бередить душу!»

Уля как в воду канула.

Однажды Игорь не выдержал – ноги сами принесли его в тихий московский дворик, где он впервые с дрожью в сердце прикоснулся губами к щеке девушки… Отсюда он провожал ее в школу и сюда приводил после уроков. Их скоротечный роман вспыхнул в выпускном классе и длился полгода. Весной они допоздна сидели на лавочке, слушали, как фальшиво бренчит на гитаре сосед Ули, веснушчатый рыжий паренек, и обнимались украдкой. Ее окна выходили во двор, и после девяти мама Ули, Надежда Порфирьевна, сердитым голосом звала дочку домой. Та поспешно вставала, а Игорь пешком шагал домой, вдыхая майскую свежесть и наслаждаясь предвкушением завтрашнего дня. Ведь завтра он снова увидит Улю! Такого упоительного ощущения восторга и трепета он больше не испытывал…

– Уля… – пробормотал Тарханин и заложил руки за голову, закрыл глаза. – Какая ты сейчас? Где ты? Кем работаешь? Замужем?

Он посчитал, сколько лет прошло. Целых четырнадцать! Сам он успел жениться, развестись, и теперь с удовольствием вел холостяцкую жизнь. На жену не обижался – сам выбирал. Чтобы – боже упаси! – ничего общего с Улей: ни внешне, ни внутренне. А потом день за днем занимался самогипнозом, убеждал себя, что счастлив. Через два года терпение оборвалось.

Жгучее желание увидеть Улю – хоть со стороны, хоть краем глаза – внезапно вспыхнуло в нем с ужасающей силой, поглотило, затопило, как весенний разлив реки затапливает луга. Раньше Тарханин справлялся с этими приступами тоски по прошлому, но каждый раз это давалось ему все труднее. С годами к ним прибавилось чувство вины.

Он вскочил с дивана и зашагал по комнате. Вдох… задержка дыхания… медленный выдох… вдох… выдох… Тугой спазм в груди постепенно ослаб, рассеялся по телу тупой болью. Затылок отяжелел, заныл.

– Дурость, – пробормотал Тарханин, усаживаясь за компьютер. – Совершеннейшая дуристика!

Он нарушил наложенное им же самим табу: заглянул в одну из социальных сетей. Хорошо знакомые и забытые лица, строчки новой биографии, той, которая началась после выпуска. Многих нельзя было узнать, кое-кто просто слегка изменился, некоторые как будто остались прежними… Ули среди них не было. Он отыскал ее на одном из групповых снимков, долго всматривался в милые неправильные черты, ощущая, как просыпается в сердце юношеская страсть – незрелая, взрывоопасная, словно сухой порох.

Свой школьный альбом Тарханин уничтожил еще до женитьбы, – развел на загородном участке костер, безжалостно бросил в огонь и присел на корточки, наблюдая, как лижут языки пламени листы с фотографиями, с памятными надписями, среди которых затерялась скромная строчка, сделанная рукой Ули: «Люби и помни…»

– Какого черта! – процедил он сквозь зубы. – Лучше бы написала: «Прости и прощай…»

Альбом сгорел, но след в душе остался. Его ничем не выжечь, не вытравить. Тогда Тарханин, кажется, начал постигать разницу между материальным и духовным… Есть ли на свете огонь, который сожжет страдания и боль любви? Что произойдет с человеком, лишенным этой боли? Совместимы ли страдание и любовь?

Со временем ему пришло на ум, что вместо любви он испытывает ненависть к Уле. Он развенчивал ее, обвинял во всех грехах, высмеивал, изливал на нее свою злость. Заочно. Не будучи в состоянии оказаться рядом с ней, посмотреть ей в глаза, задать мучительный и бессмысленный вопрос: «Почему?»

Почему она отвергла его чувства? Почему он не прыгнул тогда в холодную мутную воду реки? Почему остался жить и даже женился? Почему ничто не радует его по-настоящему? Почему без Ули все померкло? Цветы потеряли запах, из лунных ночей ушло очарование, из музыки – волшебство, а стихи перестали трогать…

Игорь еще раз перерыл сайт в поисках каких-нибудь сведений о ней. Ничего. Пустота. Как будто Уля перестала существовать. Растворилась в тех летних сумерках, напоенных любовью и отчаянием…

Глава 2
Два месяца спустя

Матвей Карелин никак не мог решить, куда они с Астрой поедут этим летом. Опять в Крым? Или лучше пригласить ее в Таиланд? Дела в конструкторском бюро «Карелин» идут в гору, прибыль растет, и он вполне в состоянии обеспечить достойный отдых самой придирчивой женщине. Хотя Астра ею не была – несмотря на богатство ее отца, она сумела избежать соблазнов и пороков «золотой молодежи» и остаться самой собой.

Ее двухкомнатная квартира на Ботанической улице не блистала роскошью, деньги она брала у родителей в исключительных случаях. Считала, что зарабатывать их гораздо интереснее, чем тратить. Возможно, изобилие, в котором она росла, наскучило ей. По натуре Астра вовсе не была светской дамой. Она предпочитала идти по жизни своей дорогой и отстаивать собственные ценности.

Ее склонность к раскрытию преступлений говорила об остроте ее ума и любви ко всему таинственному. Карелин успел заразиться от нее этой страстью к приключениям, без которых жизнь становилась изнурительно монотонной. Тем более, что он тоже был не прочь получить щедрую порцию адреналина. Разве не это свойство характера заставляло Матвея возиться с трудными подростками, на которых махнули рукой и родители, и друзья, и педагоги с психологами? Он учил их выживать в экстремальных условиях, – в городе, в лесу, на реке, в безлюдной местности, зимой и осенью, под дождем и снегом, в жару и холод, добывать себе пропитание и воду, сооружать шалаши и землянки, разводить огонь без зажигалки и спичек.

Его группа в военно-спортивном клубе «Вымпел» считалась лучшей. Два раза в неделю он проводил тренировки по русскому бою, и третий год подряд возил своих воспитанников на соревнования в Тверь. Парни показывали хорошие результаты.

Система рукопашного боя, которую он выбрал еще в юности, стала для него не просто спортом – жизненной философией. Любую ситуацию он привык подвергать осознанному анализу.

– Если есть хоть малейшая возможность обойтись без драки, обязательно воспользуйтесь ею, – неустанно повторял он вспыльчивым, гонористым мальчишкам. – Кулаками махать – дело нехитрое.