Природа зверя - Луиз Пенни Страница 2

Изабель Лакост поставила стакан с яблочным сидром на поцарапанную деревянную столешницу и посмотрела на человека, сидящего напротив нее.

– Ты же знаешь, я не стану отвечать на этот вопрос, – сказал Арман Гамаш, отхлебнул пива и улыбнулся ей.

– Что ж, теперь, когда вы мне больше не начальник, я могу вам сказать, что думаю на самом деле.

Гамаш рассмеялся. Его жена Рейн-Мари наклонилась к Лакост и прошептала:

– И что же вы думаете на самом деле, Изабель?

– Я думаю, мадам Гамаш, что ваш муж стал бы замечательным суперинтендантом Квебекской полиции.

Рейн-Мари откинулась на спинку стула. Через сводчатые окна бистро она видела разношерстную группу играющих в футбол детей и взрослых, среди которых были ее дочь Анни и муж Анни – Жан Ги. Стояла середина сентября. Лето прошло, и осень стучалась в дверь. Листва меняла цвет. В лесу и садах пламенели красные, желтые и янтарные клены. На траве деревенского луга уже лежали опавшие листья. Это было прекрасное время года, когда поздние летние цветы еще цвели и трава оставалась зеленой, но по вечерам становилось прохладно, так что обитатели деревни вытащили из шкафов свитеры и начали протапливать дома. И домашние очаги по вечерам напоминали лес днем – такие же веселые, яркие и привлекательные.

Скоро все будут уезжать после уик-энда в город, но они с Арманом могли не возвращаться. Их дом был здесь.

Рейн-Мари кивнула месье Беливо, владельцу магазина, усевшемуся за соседний столик, а потом снова перевела взгляд на женщину, которая приехала к ним на выходные. Изабель Лакост. Старший инспектор Лакост, исполняющая обязанности главы отдела по расследованию убийств Квебекской полиции. Этот пост в течение двадцати лет занимал Арман Гамаш.

Рейн-Мари всегда думала о ней как о «юной Изабель». Она надеялась, что в этом нет никакого покровительства или снисходительности, просто Арман нашел, принял и обучил Изабель, когда та была совсем юной девушкой.

Но теперь на лице Изабель появились морщинки, в волосах – седые пряди. Казалось, все произошло за одну ночь. Они знакомились с ее женихом, гуляли на ее свадьбе, присутствовали на крещении двух ее детей. Она так долго была юным агентом Лакост, а теперь, как-то вдруг, стала старшим инспектором Лакост.

А Арман ушел в отставку. Ушел явно слишком рано, но все же ушел.

Рейн-Мари снова посмотрела в окно. Для них наступили золотые годы.

А может быть, и нет.

Рейн-Мари переключила внимание на Армана, который сидел в облюбованном им «ушастом» кресле в бистро, попивая пиво из микропивоварни. Расслабленный, довольный, веселый. Его шестифутовая фигура обрела нормальную массу. Нет, он не растолстел, просто оставался крепким. Волнолом во время шторма.

Но шторма прекратились, напомнила себе Рейн-Мари. Они наконец могли перестать противостоять волнам и побыть обычными людьми. Арманом и Рейн-Мари. Двумя деревенскими жителями. Никем больше. И этого вполне достаточно.

Для нее.

А для него?

Волосы у Армана сильно поседели, но, как всегда, слегка завивались над ушами и сзади. Они отросли чуть длиннее, чем во времена его работы в полиции. Скорее не потому, что он махнул на себя рукой, а потому, что он этого не замечал.

Здесь, в Трех Соснах, они замечали многое: перелет гусей, колючие каштаны, вызревающие на деревьях, покачивание цветущих «черноглазых Сюзанн» ^[3]. Они замечали бочку яблок у магазина месье Беливо – бери сколько хочешь. Они замечали фрукты и овощи нового урожая на фермерской ярмарке и новые поступления в книжный магазин Мирны. Они замечали ежедневные специальные блюда в бистро Оливье.

Рейн-Мари замечала, что Арман счастлив. И здоров.

И Арман Гамаш замечал, что Рейн-Мари тоже счастлива и здорова здесь, в этой маленькой деревне. Три Сосны не могли защитить их от горестей мира, но способствовали исцелению ран.

Шрам пересекал висок Армана, лоб бороздили морщины. Некоторые из них возникли под воздействием стресса, забот и печалей. Но большинство, как те, что обозначились сейчас, появились благодаря его смешливости.

– Я думала, вы мне скажете, что на самом деле думаете о нем как о человеке, – снова заговорила Рейн-Мари. – Поведаете обо всех тех недостатках, которые видели за годы совместной работы. – Рейн-Мари заговорщицки подалась вперед. – Ну же, Изабель, расскажите мне о вашем наставнике.

На деревенском лугу двое детей Лакост сражались с Жаном Ги Бовуаром за мяч. Взрослый Жан Ги, казалось, искренне и даже с каким-то отчаянием старался завладеть мячом. Лакост улыбнулась. Инспектор Бовуар не хотел проигрывать даже детям.

– Вы имеете в виду его жестокость? – спросила она, переводя взгляд на свою собеседницу в уютном бистро. – Его некомпетентность? Нам приходилось будить его и подсказывать решения, чтобы он мог приписать себе все заслуги в раскрытии преступления.

– Это правда, Арман? – спросила Рейн-Мари.

– Pardon? Я вздремнул.

Лакост рассмеялась:

– А теперь я заняла ваш кабинет и ваш диван. – Она посерьезнела. – Я знаю, вам предлагали должность суперинтенданта, patron. Старший суперинтендант Брюнель сообщила мне об этом по секрету.

– Хорошенький секрет, – заметил Гамаш.

Однако он не выглядел обескураженным.

Неделю назад в Три Сосны приезжала старший суперинтендант Тереза Брюнель, после скандалов и перетряски назначенная главой Квебекской полиции. Считалось, что она просто приехала в гости. Но когда они сидели на веранде за утренним кофе, Тереза предложила ему работу:

– Должность суперинтенданта, Арман. Вы будете курировать отдел по расследованию убийств и тяжких преступлений, а также по охране Санта-Клауса на Рождество.

Он недоуменно поднял брови.

– Мы проводим реструктуризацию, – пояснила Тереза. – Иоанна Крестителя мы отдали отделу по борьбе с организованной преступностью.

Гамаш улыбнулся, улыбнулась и она, но ее взгляд тут же снова стал острым:

– Что нужно, чтобы вы вернулись?

С его стороны было бы лицемерием сказать, что он не предвидел такого развития событий. Он предчувствовал что-то подобное с тех пор, как стала достоянием гласности вся глубина беззакония, в котором погрязло совершенно деградировавшее руководство Квебекской полиции.

Им требовался лидер и управленец, и чем скорее, тем лучше.

– Дайте мне время подумать, Тереза, – сказал Гамаш.

– Время не ждет.

– Я понимаю.

Тереза поцеловала Рейн-Мари на прощание, потом взяла Армана под руку, и двое старых друзей и коллег пошли к ее машине.

– Гниль из полиции вычистили, – сказала она, понизив голос. – Но теперь нам необходима перестройка. На сей раз настоящая. Мы оба понимаем, что болезнь может вернуться. Разве вы не хотите, чтобы полиция Квебека стала сильной и здоровой? И двигалась в правильную сторону.