Клубничное убийство - Галина Куликова Страница 2

Нифонтов совершал уже третий тур по залу, когда вдругсообразил, что дальше путь закрыт. Перед ним стояла маленькая толпа, не даваяему протиснуться дальше. Он догадался, что там, внутри толпы, что‑топроисходит. Изловчился и просунул голову между кем‑то и кем‑то. Иувидел знакомую парочку — «треугольного» Сержа и его стареющую подружку. Сержадержали за руки двое мордоворотов, но, судя по всему, едва справлялись. Егоподружка пятилась назад, глаза ее горели злобой, как у оскорбленной кошки, а онвыплевывал ей вслед нецензурные ругательства.

Нифонтов сделал философский вывод, что мужчина не может бытьсчастлив с женщиной больше одного раза, и последовал к выходу — смотреть, каквышибалы избавляются от Сержа. По дороге он заказал еще один стаканчиксогревающего, долго рассматривал диковинные часы на стене, пытаясь понять, естьли у них стрелки, и в конце концов непонятно как очутился перед гардеробом. Чтобыло делать? Нифонтов достал номерок и надел на себя куртку. Курткапредполагала окончание кутежа, а он был к этому еще не готов.

И вдруг — о чудо! — он неожиданно увидел блондинку,которую больше часа разыскивал по всему клубу. Ее жакет отливал золотом, икрупные клипсы блистали в полумраке, как драгоценные слитки. Губы ее, по‑прежнемугусто напомаженные, были сложены в таинственную улыбку. Сейчас она почему‑топоказалась Нифонтову злой и оттого особенно прекрасной.

Он подошел к ней походкой, наводящей на мысль о большихкораблях и качке, и с надрывом произнес:

— Мы с вами должны поговорить о важном!

Она как раз надела свою сногсшибательную шубу, заплативгардеробщику десятку за расторопность. Поганец этого даже не заметил — возленего толпился народ, кто‑то тыкал тлеющей сигаретой в стойку, гдевоздушной кучей лежали пальто, пьяную девицу тошнило в углу, и после каждогоприступа она отчаянно материлась.

Судя по всему, блондинка не собиралась говорить с Нифонтовым— ни о важном, ни о чем другом. Она поправила прическу и повернулась спиной кнему и лицом к выходу. В отчаянье он выхватил из кармана визитку сзамусоленными углами — последнюю, которая сохранилась у него еще с прошлойработы, когда он возил большую шишку. Ручка была прицеплена тут же, квнутреннему карману на шелковой подкладке.

Растолкав посетителей, Нифонтов припал к стойке и написалкрупными буквами на обратной стороне:

«Позвони мне. Вопрос жизни и смерти». Метнулся вслед запоразившей его воображение блондинкой, изловчился и сунул визитку в карман еешубы. Шуба ускользнула. Она уплыла из рук Нифонтова, оставив после себя слабыйзапах духов с ванильным ароматом. Дверь хлопнула перед самым его носом.

И тут же он услышал тонкий и страшный женский крик. Крикбился где‑то рядом, в левом ухе, и Нифонтов рванул к нему, подчиняясьдревнему инстинкту, о существовании которого он никогда, впрочем, и незадумывался. Сначала ему в лицо бросилась дверь с разлапистой буквой «Ж» на нейи белый кафель, а потом какая‑то растрепанная соплюшка в драных штанахпрыгнула на него и вцепилась насмерть, как кошка, которую поднесли к ванне,полной воды. Рот ее был разинут, именно он исторгал тот жуткий вопль, откоторого у Нифонтова сосало под ложечкой.

Он попытался стряхнуть девицу, крутнулся вокруг своей оси итут наконец увидел… Увидел, что дамочка в коротких сапожках, та самая, скоторой ссорился «треугольный» Серж, лежит на полу без движения. Лежит она вкабинке, скрючившись, и только ноги торчат из‑под приоткрытой двери.

Держа вопящую девицу двумя руками, Нифонтов сделал нескольконетвердых шагов и заглянул внутрь. Ему почему‑то сразу стало ясно, чтоперед ним мертвое тело. Вероятно, соплюшка поняла это тоже, иначе почему онатак орала? Ни оружия, ни крови не было видно. Рядом с телом валялась раскрытаясумочка и согнутая стодолларовая купюра. На крючке, привинченном к перегородке,висела какая‑то блестящая финтифлюшка. Нифонтов приблизил к ней лицо,насколько это было возможно, и потряс головой, не веря своим глазам.

На крючке, зацепившись за него петелькой из серебрянойтесьмы, висела елочная игрушка. Кот в сапогах — в шляпе с пером и с иезуитскойулыбкой на обсыпанной блестками морде. Внизу, возле бачка, валялся глянцевыйжурнал «Блеск» с яркой обложкой, на которой плоско улыбалась известнаяфотомодель.

В туалет между тем набилась целая куча народу. У Нифонтоваотняли девицу, чему он был страшно рад, и вытеснили его в предбанник. Минутуспустя он снова болтался возле гардероба, а потом непонятно как оказался на улице.

Воздух снаружи был таким холодным, что резанул легкие,словно ножом. Замороженные лужи напоминали лимонные кружки, посыпанные сахарнымпеском, и он наступал в них, слушая, как звонко хрустит под ногами.Прямоугольник неба, доступный взгляду, отсюда, снизу, казался черной полыньей,в которой плавал лунный обмылок. Нифонтову захотелось еще больше ветра ипростора, он поймал такси и велел везти себя на Воробьевы горы. Как ехали, онне помнил. Ему казалось, он только что забрался на заднее сиденье, и вот усталыйшофер уже велит ему вылезать.

Качаясь, Нифонтов добрался до места, откуда была видна всяМосква, оцепеневшая в объятьях морозной ночи. Он гикнул и помахал рукойнеизвестно кому, сняв перчатку. Исполненная величия картина перевернула егодушу. Город лежал в огнях, будто в осколках гигантского созвездия, которое совсего маху шарахнули о землю, и вздрагивал белыми догорающими звездами. Небонад ним было густо‑серым, дымным, словно от взметнувшегося ввысь пепла.Там, внизу, раскинулась столица непостижимой страны, которая читала гламурныекнижки и травилась паленой водкой.

О том, что он стал свидетелем убийства, Нифонтов не думал.На следующий день все, что случилось с ним накануне, представлялось емукошмаром. С кошмаром он расправился радикально — махнул рюмку водки и закусилхолодным мясом. Жена с ним не разговаривала. Но на следующий день бабкапривезла девочек, и жизнь постепенно вошла в нормальную колею. О блондинкеНифонтов постарался забыть, и это ему почти удалось.