Ловушка памяти - Надежда и Николай Зорины Страница 2

На самом деле я попросту пью. Пью все подряд – что предлагают, то и заказываю. Перехожу из бара в бар и пью, пью… Кажется, уже шестой день. Впрочем, со временем у меня полный разлад: может, и не шестой.

Марину, наверное, уже выписали из больницы. Надо бы хоть на пару часов прекратить хлестать водку и прочее – что мне там подают? – и съездить навестить сестру. Узнать, как она и… и… И ну да, что с ребенком.

Я не смогу прекратить. И лучше пусть не смогу. Потому что, если я прекращу… Потому что о ребенке я думать не могу. Об этом ребенке не могу! И если я прекра… и если о ребенке буду… и если я ее навещу…

Я навещу ее только затем, чтобы убить.

А ребенок, наверное, умер.

Больше всего в жизни я хотела ребенка. И Макс больше всего в жизни хотел ребенка. Из-за этого все и вышло. То есть не из-за того, что мы хотели ребенка, а из-за того, что его у нас не получилось. Я три раза была беременной и – ничего. Последний раз год назад. Тогда-то тема и была окончательно закрыта, нам сказали, что ребенка у нас не будет никогда.

Кажется, я кому-то об этом только что рассказывала. Не помню. Хотя да, точно рассказывала. Женщине. Она за соседним столиком оказалась и тоже, как и я, была одна, ну я ее и пригласила к себе пересесть. И о ребенке рассказывала. Я вообще сейчас довольно много общаюсь – в барах, все рассказываю и рассказываю о себе. Даже странно, ведь вообще-то я совсем не общительная.

Бокал опустел. Надо бы заказать чего-нибудь. Только никто ко мне не подходит. Самой, что ли, к стойке сходить?

Попробовала встать – не получается. В прошлый раз – я не помню, когда это было, но думаю, что вчера, – меня охранник унес на руках и в такси посадил. Мы даже поцеловались с ним на прощание. А теперь никто не подходит даже водки налить.

– Эй, человек!

Ужасно тянет выкинуть что-нибудь эдакое. На столе станцевать, что ли, потрясая юбками? Правда, юбкой моей не очень-то потрясешь, потому что на мне брюки. Или я вчера переоделась? Нет, точно штаны. Это у меня такой костюм есть, светло-серый, довольно приличный (во всяком случае, до загула он был приличным) – свободные брюки и пиджак: и деловой, и не стесняющий движений. Спортивно-деловой, если можно так выразиться.

Подошел, наконец, урод. И точно! Как таких на роль официантов можно принимать? Должен же быть у них какой-то отбор, элементарный конкурс красоты.

– Что вы можете предложить даме, несостоявшийся красавчик?

– Вы о чем?

Да он не только урод, он еще и кретин!

– В смысле выпивки.

– А… Карта вин на столе, перед вами. Выбирайте.

О господи! Он не только урод и кретин, он еще и хамло!

– Я предпочитаю, когда за мной ухаживают.

– У нас не принято. И вы это… вообще…

– Что вообще? Утратила свежесть? Да, вероятно, утратила. Я пью шестой день! И ты бы утратил. Впрочем, ты ею и не располагал. Я мужа похоронила, понимаешь? А сестра моя оказалась порядочной сукой. Да и муж, в общем, сука. Ты присаживайся, выпивка за мой счет, я тебе расскажу. А лучше давай-ка отсюда свалим, надоело мне здесь. Бар ваш совершенно лишен… В общем, ни этики тут, ни эстетики. И никакой душевности. Пойдем, я знаю одно местечко, здесь недалеко.

– Да вы что! Я не могу! Я на работе!

– Наплевать на твою работу!

Остекленел глазами. Рожа прыщавая пятнами пошла. Ручонку свою потную дергает, а выдернуть не может – хватка у меня еще вполне и вполне.

– Да отцепите вы пальцы! Я позову охрану! – завопил урод, кретин и хамло.

Не позовет, куда ему! От стыда умрет, если узнают, что к нему пьяная баба пристала, а он справиться не смог.

– Да пустите же!

– Ладно, вали.

Надоел он мне – липкий и потный какой-то тип, даже разыгрывать такого неинтересно. Да и настроение пропало выкидывать фортели. Черт с ним, пусть катится. И я, пожалуй, отсюда пойду. В самом деле бар этот мне опротивел.

Подняться бы только. Ну-ка, о стол опереться руками и вытянуть тело, как репку…

Встать получилось, а вот устоять не очень выходит. Надо попробовать снова.

* * *

Где я? Твердо, темно и холодно. Как в гробу, честное слово, только воздуха много – дыши не хочу. Ветер. Наверху, над головой, что-то шуршит.

Ветер колышет дерево, листва шебуршится. Вот оно что, я на улице! Сижу на скамейке. А она где – в сквере, в каком-нибудь парке, в моем дворе?

Я в баре была. Как я здесь оказалась? И где это – здесь?

Надо бы отсюда выбираться. Понять, где я, а затем разработать план своего спасения.

Сумка при мне – уже хорошо. И кошелек на месте, и телефон. Можно вызвать такси.

Когда пойму, куда его вызывать.

Тело мое оказалось вполне мобильно: легко поднялось, легко пошло по дорожке. Под ногами – о радость! – дорожка, и, кстати, очень похожая на ту, что у нас в скверике напротив дома.

Напрасная надежда! Это не мой сквер. Совсем не мой – незнакомый какой-то сквер. И деревьев слишком много. Неужели парк? Вот ужас! В нашем районе нет ни одного парка.

Ну вот, так и есть: я у черта на куличках. Как я сюда вообще забралась?

Надо сесть на скамейку, сосредоточиться и постараться вспомнить. Благо скамеек, как и деревьев, полно…

Вспомнила! Почти все вспомнила! Я из бара поехала на такси – тот урод помог мне в него сесть. Только, наверное, адрес я назвать была уже не в состоянии, вот меня здесь и выгрузили.

Ну что ж, теперь я в состоянии назвать адрес. И идти в состоянии, и даже довольно длинные дистанции способна преодолевать.

Что там светится?

Ха! Еще какой-то бар!

Не заглянуть ли на огонек? Оттуда и такси вызвать можно…

Нет, на сегодня с меня хватит, надо ехать домой.

Но в бар все же пойти придется – не к скамейке же в парке такси вызывать? Тем более совершенно не ясно, в каком парке эта скамейка.

Парк. Ненавижу парки! В парках не гуляют мои дети – я не смогла их родить.

А Марина вот взяла и родила. Зачала, выносила и родила. Преждевременного, слабенького, но все же.

Сволочи! Как могли они так? Впрочем, Макса бог уже наказал, а Марину…

Я убью ее. Вот просохну и убью.

В бар, в бар! Что мне делать дома? Не поеду я домой, в баре останусь, если он – ночной бар. Мне нельзя останавливаться.

Я опять поднялась, легко пошла по дорожке. В голове совсем просветлело, и, как следствие, сразу же мысли дурные зашевелились: убить, убить… И каблуки тоже выстукивают: убить, убить…

Скорее в бар! Пока не поздно, в бар!

Улица совершенно безлюдна, и машин почти нет – наверное, уже глубокая ночь. В какой же район меня занесло? Кажется, я здесь никогда не была. А впрочем, неважно. Бар под нелепым названием «Сью» открыт.