Спокойной ночи, крошка - Дороти Кумсон Страница 2

Этот прием позволяет мне сохранять самообладание, когда я сталкиваюсь с проказами Лео. Только так я могу сдерживаться. Есть всего два человека в мире, которые способны пробить стену моего спокойствия и вывести меня из себя, всего два человека, на которых я способна накричать. И Лео один из них. Он частенько пользуется этим.

Я открываю глаза. Он все еще в костюме супергероя. Мне все еще нужно вести его в школу. Я все еще сохраняю самообладание.

— А что, мамуль, больше ничего на завтрак нету? — Поднеся ложку ко рту, Лео склоняет голову к плечу.

Кровь бурлит в моих венах, я чувствую, что краснею. Чувствую, как пылают мои щеки. Скоро я начну плакать. Если я накричу на него, мне будет стыдно. Я пойду в свою комнату и разрыдаюсь. А если не накричу… Придется как-то наказать его, запретить ему играть на приставке до конца недели. Тогда расплачется он. И, конечно, это доведет до слез и меня. Я спрячусь в своей комнате и тихонько поплачу. Потому что я не могу, когда мой малыш плачет. Как бы то ни было, сегодня меня ждет море слез, если я не сумею его урезонить.

— Лео, тебе пора собираться в школу. Надевай форму, — спокойно говорю я.

— Я уже готов.

— Нет, не готов.

— Готов. — Лео хмурится. — Я пойду в костюме.

— Я не хочу спорить с тобой. Надень форму. Немедленно!

— Я пойду в костюме. Я не могу надеть что-то другое.

— Лео! — Я чувствую, как скрипнули мои зубы. — Пожалу…

«Дин-дон!» — поет дверной звонок. У Лео загораются глаза, будто сегодня у него день рождения и он ждет подарки, которые принесет ему почтальон. Он вскакивает из-за стола и бежит к двери, прежде чем я успеваю понять, что он делает.

Я мчусь за ним.

— Лео, не смей…

Но он не слушает меня. Зная, что ему нельзя этого делать, он тянется к ручке и распахивает дверь.

Коридор заливает ярким светом. Невыносимо ярким белым светом. Я закрываю рукой глаза, пытаясь защититься от этого света, но он пропитывает все вокруг и коридор начинает сиять.

С другой стороны двери, в белом свете, стоит… Нет, это не почтальон. Это какой-то высокий, болезненно худой мужчина в белом костюме, белой рубашке, белых туфлях. Даже галстук у него белый. Он тоже сияет. Только волосы у него черные, они зачесаны на пробор, одна прядь падает ему на лоб. Бледная, залитая исходящим от него светом кожа подчеркивает огромные карие глаза. Мужчина приветливо улыбается мне, словно пытаясь подбодрить. Затем он поворачивается к Лео, и его улыбка становится еще шире.

— Ты готов, парень? — спрашивает он.

Да, он говорит, но его губы не шевелятся. Он произносит эти слова в моей голове, в моем сердце. Я знаю этого человека, а он знает меня, только я почему-то не могу вспомнить, кто он.

— Да. — Лео кивает, ухмыляясь. Его губы шевелятся. — Да, я готов.

— Что происходит? — спрашиваю я.

— Ты, похоже, и правда готов, — говорит мужчина, глядя на Лео.

— Вы никуда его не заберете! — кричу я.

Мужчина поднимает голову, смотрит на меня, тепло, понимающе. И в то же время решительно.

— Ему пора, Нова. — Он так и не открывает рта.

Лео подбегает ко мне, обнимает меня, обхватывая меня своими ручками, прячет лицо у меня на животе, а потом отстраняется.

— Я буду скучать по тебе, мам. — Он улыбается. — Я буду очень-очень скучать по тебе.

Я протягиваю руки, пытаясь удержать сына, но мои руки проходят сквозь него. Лео больше нет рядом со мной. Он держит за руку того мужчину. Они такие разные, но в то же время очень похожи друг на друга. Я знаю, что Лео будет в безопасности с ним. Но я не могу отпустить его. Как я могу отпустить его?

— Куда вы его уводите? Он ведь даже не одет. Куда вы его уводите?

— Все в порядке, мам, — говорит Лео. — Я хочу уйти. Я готов. Я же уже сказал тебе, что готов. И я пойду в костюме.

Я качаю головой. Нет. Он не готов. Как мой малыш может пойти куда-то без меня? Он не готов. Я не готова.

— Я пойду с тобой, — говорю я.

Лео улыбается. Он машет мне рукой.

— Пока, мам. Пока.

— Но…

Я открываю глаза, пытаясь понять, где я, лихорадочно вспоминая, что произошло. В комнате царит полумрак, через жалюзи проникает оранжевый свет фонаря, белый свет льется сквозь квадратики матового стекла в двери. Я спала, но не ложилась в постель. Я обвожу взглядом комнату. Все кажется таким незнакомым… А потом я слышу сигналы приборов. «Пи… пи… пи…» Эти сигналы напоминают мне о том, где я.

Я смотрю на кровать. Лео все еще там. Все еще в кровати. Я выпрямляюсь на стуле, охнув от боли в спине. Шея тоже затекла, каждое движение отдается вспышками судорог. Но я не обращаю внимания на боль, я смотрю на своего малыша, пытаясь понять, не двигался ли Лео, пока я спала.

Мой сын лежит на спине, его глаза закрыты. Сейчас он остается в междумирье — не тут, но и не за гранью. Я подаюсь вперед, рассматривая его лицо.

Сон был таким ярким. Лео ходил, говорил. Мой сын ведь будет вновь ходить и говорить, правда? Правда?

Его веки опущены, губы приоткрыты, лицо расслаблено. Оно никогда не было так расслаблено, когда он спал. Я помню, помню до мельчайших деталей, как менялось выражение его лица, пока он спал, как подергивались его мышцы, пока он переживал увлекательнейшие приключения в мире снов, мире, столь же ярком, как и явь. А этот, этот… сон… совсем не похож на прежние. Мой малыш не похож на себя. Он редко сидит смирно, всегда что-то происходит, и он хочет обсудить это, хочет побегать, поиграть. Он никогда не сидит смирно.

«Все в порядке, мам. Я хочу уйти». На этот раз он взял того человека за руку. Этот сон все время повторяется, но на этот раз Лео и вправду собирался уйти.

Я смотрю на Кейта. Он обмяк на стуле, бритая голова склонилась к плечу. Кейт уснул. Он все еще в форме полицейского — наверное, пришел сюда сразу после дежурства. Я так крепко спала, что не слышала, как он вошел. Обычно я просыпаюсь, когда он приходит, и тогда он спрашивает, как прошел мой день, а потом я отправляюсь домой, чтобы хоть немного поспать на кровати, но сегодня я заснула до его появления. В памяти всплывают смутные образы: Кейт целует меня в лоб, гладит мою щеку. Я спала, но все равно почувствовала это.

Я поворачиваюсь к Лео. Интересно, осознает ли он, что происходит вокруг? Один из нас всегда сидит рядом с ним. Смотрит на него. Ждет. И ждет. И ждет.

Слышит ли Лео сигналы аппаратуры? Слышит ли он, как я здороваюсь с ним, рассказываю ему последние новости, читаю ему книги, прощаюсь? Знает ли он, что сегодня четверг? Его второй четверг здесь?

Проникают ли осколки нашей реальности в мир его сна, понимает ли он, что существует иной мир кроме того, в котором он очутился? Или он заперт в этом междумирье? Спрятан там, укрыт, заперт? Где-то далеко. Я не смогла бы вынести мысли о том, что это так. Что он застрял в междумирье и не знает, что я здесь, что я жду, когда он вернется.