Чего хочет женщина - Татьяна Полякова Страница 2

— Как это мило, что ты решила посмотретьспектакль, — бодрым голосом заявил он и поцеловал меня. Несколько минут мыо чем-то поболтали, но взгляд у него был ищущий, значит, плохи дела у человека.Я проводила его до двери и чмокнула на прощание, потом вернулась в гостиную,прихватив из прихожей телефон. Выждав сорок минут, позвонила в театр. Меняпопросили подождать, а когда муж взял трубку, я чуть не плача сказала:

— Валерочка, прости меня ради бога, я не смогу прийти.Мне самой страшно жаль… Я сожгла бордовое платье, да, забыла утюг… И у тебя ещехватает совести острить?.. Нет, в другом платье не могу, к тому же настроениебезнадежно испорчено.

Я повесила трубку. Бордовое платье придется на времяспрятать, через месяц Валера все равно о нем забудет. Тут как раз позвонилаТанька:

— Ты мне подруга или кто?

— Подруга, подруга, сейчас подъеду.

Надо полагать, это судьба.

Танька, пританцовывая, ждала на остановке. Я открыла дверцумашины, и она плюхнулась рядом.

— Мать моя, холод какой. Лето хочу. Дай гляну, чтонадела.

Я распахнула шубу.

— Так и знала. Выпендрилась. Теперь на тебя пялитьсябудет.

— Я тебе сколько раз говорила, ищи подругу хуже себя. Аты простофиля.

— Душевная я, этого у меня не отнимешь. Чего мужу сказала?

— Сказала, что платье бордовое сожгла.

— Правда сожгла? — ахнула Танька.

— Нет.

— Слава богу, хорошее платье. А твои титьки в немвысший класс, не только мужикам, даже мне сразу чего-то хочется.

Тут Танька права: бюст у меня такой, что семь мужиков из десяти,увидев его, долго не могут захлопнуть рот, остальные трое живут с открытым ртомдо конца жизни.

Танькин возлюбленный ждал нас при входе. Грузинского в немтолько и было что темные волосы, а вообще-то отнести его к какой-либонациональности было весьма затруднительно. Впрочем, Сан-Франциско далеко, и ктознает, какие там грузины. Понять, чего Танька в нем нашла, было невозможно, ноона во всем проявляла такую стойкую оригинальность, что я давно оставила всякиепопытки что-нибудь в ней уразуметь. Второй кавалер был совершенно бесцветен, ктому же по-русски не говорил, пялился на меня, что-то лепетал и все норовилухватить за коленку. Черт его знает, что он там себе вообразил. Через полчасастало ясно — ужин не удался. Сначала это поняла я, а потом дошло и до Таньки;возлюбленный говорил только на две темы: контракт и мост. Танька ерзала,смотрела на него по-особенному, потом притомилась и заявила, что от нее малочто зависит. Это она врала из вредности. Через час мы уже меленько трусили кмоей машине. Танька материлась, скользя на высоких каблуках.

— Нет, ты скажи, где еще такого дурака увидишь? А тыехать не хотела. Да его за деньги надо показывать. Баба из трусов выпрыгивает,а он ей про мост лапшу вешает. Все, это последний американец в моей жизни.

— Он грузин.

— Козел он прежде всего. Ох… Ну что? Поехали к Аркашке,что ли? Напьюсь с тоски.

— К Аркашке не поеду. Позавчера был. Надоел до смерти.

— Бабки стричь не надоело. Поехали, не бросишь же тыменя, когда я в таком положении.

— В каком положении?

— В трагическом, дура.

— Поехали, — сказала я, заводя машину.

— Давай по объездной, быстрей получится.

Но едва мы выехали на объездную, как в машине что-топодозрительно хрюкнуло, и она заглохла.

— Чего это? — недовольно спросила Танька.

— Бензин кончился.

— Вечно у тебя что-нибудь кончается. Вываливай титькина дорогу, мужиков ловить будем.

— В шубе я.

— Распахни.

Мы вышли из машины, закурили и стали ждать появленияспасателей.

— Зараза, холодно-то как.

— Холодно, Танюшка, холодно.

— А я еще сдуру без трусов. Выпендрилась, простигосподи, чулки и подтяжки… Для кого старалась!

— Может, ты в машину сядешь, чего задницу морозить?

— Хрен с ней, с задницей, все равно не везет.

Тут в досягаемой близости появился «москвичонок» ипритормозил.

— Чего у вас, девчонки? — весело спросил дядька влисьей шапке.

— Ничего у нас для тебя нет, дорогуша, — ответилаТанька. — Кати дальше.

Дядька укатил.

— Чего ты? — спросила я. — Плеснул быбензинчику.

— Душа у меня горит.

— Ага. Душа горит, а задница мерзнет.

Тут подкатила «бээмвэшка», первым вышел водитель,здоровенный детина с наглой рожей, за ним появился пассажир. Кожаные куртки,норковые шапки, одно слово — униформа. Первый радостно осклабился и спросил:

— Что, девочки, загораем?

— Загораем, — бойко ответила Танька, оглядываяпарня с ног до головы, плохое настроение с нее как ветром сдуло. Танька отздоровых мужиков просто дурела, она их, как свиней, килограммами мерила.

— Что случилось-то?

— Бензин кончился.

— Что ж вы так, девочки? Придется помочь. Как думаешь,Дима?

Дима подошел поближе и улыбнулся. Улыбка у него — лучше небывает.

— Поможем, конечно.

Нас разглядывали. Мне что, не жалко. Танька стоялаподбоченясь, ухмыляясь и выглядела сногсшибательно. Парни засуетились, потомпошептались о чем-то возле своей машины и опять подошли к нам.

— Девочки, накладочка вышла, — сказалпервый. — Бензина у самих маловато, придется до заправки ехать.

— Ясно, — усмехнулась Танька.

— Да нет, серьезно, хотите, я вам Димку в залогоставлю? — Парень сделал паузу и добавил, глядя на Таньку:

— Можешь со мной поехать, если не веришь.

— Пожалуй, так надежней будет, — засмеялась она и,покачивая бедрами, пошла к «БМВ». Я села в свою «восьмерку» и открыла правуюдверь.

— Садись, Дима.