Алые губки - мягкий дурман - Марина Серова Страница 2

Я поняла, что настал тот момент, когда я должна сказать Вахрушевой свое окончательное решение: берусь я за ее дело или нет. Мне было очень сложно на что-то решиться, потому что не было уверенности в том, что, взявшись за эту работу, я смогу помочь женщине и ее больной дочери. И сейчас напряженно думала, проигрывая в уме несколько вариантов. Я больше склонялась к тому, чтобы деликатно объяснить Вахрушевой, что дело ее почти безнадежное, поскольку заставить бессердечного человека раскошелиться законным образом невозможно. А пренебрегать законом, рисковать своей свободой, здоровьем и репутацией на голом энтузиазме я не намерена. Я — частный детектив, а не представитель благотворительного фонда!

Я закурила вторую сигарету, продолжая анализировать создавшуюся ситуацию. Лидия Петровна не торопила меня, молчала, ничем не привлекая к своей скромной персоне внимания. Я точно знала, если бы она расплакалась или начала всячески давить на мою жалость, то моя реакция была бы обратной — я бы поскорее выпроводила ее, потому что не люблю человеческую слабость. Однако Вахрушева держалась с достоинством, и я прониклась к ней уважением. А вот ее бывший муженек, отказывающийся от своей собственной дочери, которая к тому же нуждается в материальной поддержке, которую он вполне способен оказать, начинал вызывать у меня бурю негативных эмоций. Но этого было мало для того, чтобы взяться за дело.

В данном случае я не могла дать клиентке никаких гарантий. Позволить себе рисковать репутацией, когда весь Тарасов знал, что Татьяна Иванова еще не провалила ни одного дела? Та же Ольга Терентьева разнесет по всему городу, что я стала терять квалификацию, ведь она держит рекламное агентство и общается со многими известными людьми. Я понимала, что выиграть это дело можно только шантажом, накопав на Вахрушева какой-нибудь компромат. Однако у меня не было уверенности в том, что таковой имеется. Вполне может быть, что Вахрушев законопослушный гражданин. И тут я вспомнила о своих двенадцатигранных магических помощниках — гадательных костях, которые столько раз подсказывали мне ответы на неразрешимые, казалось бы, вопросы. Это было моей спасительной соломинкой, я потушила третью сигарету, едва ее закурив, решительно встала, подошла к тумбочке в прихожей, на которой лежал рыжий парик, достала из ящика три двенадцатигранника и метнула их прямо в выдвинутом ящике. Вопрос, ответ на который я хотела получить, уже давно и прочно сидел в моей голове, поэтому никакой дополнительной настройки на восприятие информации не требовалось. Я просто хотела узнать, стоит ли мне браться за дело Вахрушевой.

Кости показали сочетание: 18+12+34, что означало: «Вы будете приятно удивлены тем, как стремительно события приобретут благоприятный для вас оборот». Толкование было однозначным, поэтому я вернулась в комнату и сказала Лидии Петровне, что берусь за ее дело.

— Спасибо, — сдержанно поблагодарила Вахрушева и, опередив мое следующее заявление, добавила: — Ольга говорила, что ваши услуги недешевы, она дала мне денег, чтобы я могла расплатиться. Вот посмотрите, этого достаточно?

Я взглянула на несколько купюр евро. Это было гораздо меньше, чем я получила за последнее дело, но значительно больше, чем хотела запросить сейчас. Я поняла, что именно на такую сумму Ольга Яковлевна Терентьева оценила хамство Вахрушева по отношению к своей персоне, и утвердительно кивнула головой.

— Так, теперь давайте обсудим детали, — убирая новенькие купюры евро в шкаф, сказала я. — Для начала мне нужны фотографии вашего бывшего мужа, если, конечно, у вас они сохранились, квитанции переводов алиментов и, желательно, медицинские справки, подтверждающие болезнь дочери.

— У меня они есть, — с готовностью сообщила Вахрушева. — Но само направление на операцию я вам отдать не могу, только ксерокопию. Ольга мне сказала, что все это может понадобиться.

— Давайте, — согласилась я и удивилась прозорливости Терентьевой. — Да, Лидия Петровна, напомните мне телефончик вашей подруги, мне не помешает поговорить и с ней.

Вахрушева достала из сумочки записную книжку и небрежно отбросила опустевший теперь ридикюль в сторону. Я невольно улыбнулась тому, как бережно Лидия Петровна прижимала к себе сумку, пока в ней лежали деньги, и как швырнула ее сейчас. То, что я зарабатывала за несколько дней, было для Вахрушевой целым состоянием. Теперь мне предстояло выяснить, что значат деньги в жизни ее бывшего мужа, и в зависимости от степени его жадности предъявить ему соответствующий счет в пользу бывшей жены.

* * *

Я проводила Лидию Петровну и тотчас стала выстраивать в голове план оперативных действий. Была уже вторая половина дня, поэтому свое знакомство с Николаем Константиновичем Вахрушевым я решила перенести на завтра. Однако сидеть без дела я не могла, такой уж у меня характер: едва новая работенка находила меня, я тут же, как одержимая, бросаюсь ее выполнять, невзирая на дни недели, погоду, лунные и солнечные затмения, а также мировые катаклизмы. Я решила, что могла бы сегодня поговорить с Ольгой Терентьевой, послушать ее версию противостояния бывших супругов Вахрушевых.

Интуиция подсказывала мне, что необходимо явиться к моей старой знакомой без предварительного звонка, не дав ей подготовиться к нашей встрече. Я сравнила номер телефона, который мне дала Лидия Петровна, с тем, который у меня был, удостоверилась, что Ольга Яковлевна проживает там же, где мне доводилось с ней встречаться, и без промедления вышла из дома.

На лобовом стекле моей бежевой «девятки» появилась нарисованная черным маркером черепушка. Это обстоятельство заставило меня внимательно оглядеть машину снаружи и осмотреться по сторонам. Во дворе было безлюдно, что вполне объяснимо: в такую жару даже старушки не вылезали из своих квартирок, потому лавочки и пустовали. Кто-то, не опасаясь свидетелей, мог легко не только нарисовать угрожающий знак, но и проколоть шины или даже подложить бомбу.

Вопреки моим предположениям резина оказалась целой, замки на дверях целыми, а днище свободным от посторонних предметов. Я открыла дверцу, достала губку, включила дворники и стерла чье-то художество. Скорее всего, это просто хулиганили местные пацаны, но смутное предчувствие того, что некто обиженный объявил мне войну, закралось в душу. Нет, меня это нисколько не испугало, а только вызвало насмешку, поскольку серьезный для меня противник не может и не должен так глупо себя вести.

Я свернула на улицу Зарубина, а затем въехала во двор девятиэтажки. Несколько месяцев назад Терентьева постоянно твердила о том, что к лету обязательно переедет в район набережной, причем выберет такую квартиру, чтобы окна непременно выходили на Волгу. Я вполне понимала ее желание, поскольку окна ее теперешней квартиры, находящейся на первом этаже, смотрели на мусорные контейнеры. Естественно, для такой творческой натуры, как Ольга Яковлевна, подобный пейзаж был просто невыносим. Я помнила, что Терентьева закончила архитектурное отделение Тарасовского политехнического института, занималась дизайном офисных помещений, а потом организовала свое рекламное агентство. Теперь мне не давала покоя мысль о том, что уж больно гладко для выпускницы сельской школы сложилась у нее карьера! Вот и земляк ее, Вахрушев, тоже в Тарасове хорошо развернулся…