Заколдованная шкатулка - Наталья Александрова Страница 2

Объявили Надеждину остановку, она встала с сожалением. Но девушка тоже собрала свои вещи и пошла за ней. И курьер из «Сезона» подхватил свою сумку и, проходя мимо старухи, задел ее газету. Старуха рявкнула что-то, но парень сделал вид, что не слышал. Надежда пропустила парня вперед, чтобы оказаться поближе к девушке. Они вместе вышли из вагона, краем глаза Надежда видела, что старуха сложила свою газету и тоже вышла.

Ничего удивительного, у них последняя станция перед конечной, в этом вагоне все тут выходят, эскалатор отсюда ближе всего. Девушка шагнула вперед, слегка кивнув Надежде на прощание, та улыбнулась в ответ.

В вестибюле метро Надежда отвлеклась на книжный ларек. Не то чтобы хотелось рассмотреть книжки — все это она уже видела утром, просто нужно было передохнуть. Проклятая сумка оттянула все руки, да еще банка с вареньем била по ногам. Надежда наклонилась, чтобы проверить, не перевернулись ли банки, а когда разогнулась, то парень из «Сезона» едва не двинул ей по шее своей сумкой.

— Осторожнее! — закричала она.

— Простите! — Парень казалось, искренне огорчился. — Простите, не заметил. Не скажете, как мне найти улицу Аппетитова, дом пять?

— А, это вам нужно сейчас дорогу перейти и вот туда, в проход между домами, мимо торгового центра! — оживилась Надежда. — Там будет улица, это и есть Аппетитова, так вы ее не переходите, а сразу налево. Три дома пройдете, и будет нужный, номер пять.

— Спасибо! — Парень легко вскинул на плечо огромную сумку и зашагал широкими шагами в нужную сторону.

Глядя ему вслед, Надежда Николаевна сообразила, что он идет в ее дом.

Надежда Николаевна жила здесь не так долго, второй год всего. Раньше они с мужем жили в ее однокомнатной квартирке, но потом сын Сан Саныча с женой, сыном и сенбернаром Арчибальдом уехал работать по контракту в Канаду, и тогда супруги Лебедевы переселились в эту трехкомнатную. За квартирой присмотреть и вообще, не пропадать же жилплощади.

Надежда долго не хотела привыкать к новому жилью, потому что, ко всему прочему, улица Аппетитова вызывала у нее самые неприятные ассоциации. Точнее, с улицей-то все было в порядке — широкая, зеленая, дома новые, красивые, метро недалеко, но и не рядом, так что ни бомжей, ни ларьков, ни музыки громкой.

Все дело было в названии. Работал когда-то давно у Надежды в институте некто Аппетитов — очень неприятный тип, выскочка и набитый дурак. Поговаривали даже, что постукивал этот Аппетитов, да не только начальству, но и в компетентные органы.

Про это Надежде верилось с трудом — уж больно был мужик глуп, проще говоря — тупой, как табуретка. Работать его никто не заставлял, начальство убедилось, что это себе дороже обойдется. И наивысшей удачей считалось, если удавалось перевести этого Аппетитова в другой отдел — пускай-ка там теперь с ним помучаются. И ладно бы сидел себе тихонько за шкафом и, к примеру, решал кроссворды или спал с открытыми глазами. Так нет же, противный Аппетитов подслушивал разговоры, говорил сотрудникам гадости, отмечал в специальном блокнотике, кто на сколько опоздал с обеда или лишний раз вышел из комнаты, — в общем, усиленно старался сделать жизнь сотрудников невыносимой.

Короче говоря, фамилия Аппетитов не вызывала у Надежды положительных эмоций. Улица, конечно, была названа не в честь ее бывшего сотрудника, но, может, это его родственник?

Муж в ответ на ее вопрос пожал плечами, он с Аппетитовым на работе не столкнулся — Бог миловал. Дома на улице были относительно новые, люди в них жили разные, но никто понятия не имел, в честь кого названа улица. Соседка Антонина Васильевна, которая все всегда знала, сказала лишь, что улицу назвали так очень давно. Надежда прекратила расспросы, но все равно было противно.

Размышляя так, Надежда Николаевна машинально двинулась к переходу через проспект. Машины неслись непрерывным потоком, люди дисциплинированно ждали на краю тротуара. Вот красный сигнал светофора замигал и переключился на желтый, и тут на перекресток выскочил какой-то ошалелый водитель на стареньком «Опеле», торопясь проскочить на желтый.

Пешеходы по-прежнему терпеливо дожидались, пока появится зеленый огонек с бегущим человечком. Но когда «Опель» оказался на середине улицы, буквально ему под колеса вылетела женская фигура в серой неприметной курточке. Женщина возле Надежды громко ахнула и закрыла лицо руками, не в силах видеть, как девчонку сейчас превратят в лепешку. Водитель «Опеля» истошно засигналил, Надежда почувствовала, как сердце ее стремительно проваливается куда-то вниз, и сквозь пелену перед глазами заметила, как серая фигурка сгруппировалась и буквально выскользнула из-под колес, с размаху ударилась головой о поребрик и застыла. «Опель» в это время пытался тормозить с ужасающим скрипом, свернул в сторону и врезался в припаркованную на другой стороне «Газель», которая от такой наглости возмущенно загудела.

Все случилось буквально за несколько секунд, толпа не успела ничего сообразить. Хорошо, что машины загодя притормаживали на переходе, больше никто ни в кого не врезался.

Толпа окаменела, потом поднялся крик, все зашевелились, Надежду вытолкнули вперед, к безжизненному телу. Она в ужасе присела, собрав все свое мужество, и взяла девушку за руку. Пульса не было, а может, в нервах она не могла его найти. Однако рука была теплой, и Надежде показалось, что она слегка шевельнулась. Ну да, тело едва заметно дернулось, и Надежда услышала тихий стон.

Вокруг уже напирали любопытные.

— Да дайте же ей воздуха! — крикнула Надежда.

— А что, она жива? — удивился толстый дядька в поношенной старомодной дубленке. — Ну это надо…

Теперь уже все видели, что девушка шевелится и старается перевернуться.

— Не трогайте ее! — взвизгнула та женщина, что стояла перед Надеждой на переходе. — Везде говорят, чтобы пострадавшего не трогали, — вдруг у нее позвоночник сломан?

— Что, она так и будет лежать на ледяном асфальте? — растерялась Надежда.

Девушка приподнялась на локтях и со стоном повернулась на бок.

— «Скорую» уже вызвали, — сказал дядька в дубленке.

— Так когда она еще приедет. — Надежда решительно поддержала девушку за локоть и увидела близко ее лицо.

Это была та самая девушка, что сидела с ней рядом в метро и рисовала пассажиров. Те же прямые темные волосы, курточка неприметная, только глаза мутноватые и щека распухла. Да вот и сумка ее рядом валяется — большая коричневая торба с завязками.

— Как вы? — спросила она. — Где болит?

Девушка прислушалась к себе, потом мучительно поморщилась и попыталась сесть.

— Голова… — простонала она, — кружится, и все мутно…

Надежда оттолкнула какого-то мужичка, сунувшегося слишком близко, и помогла девушке сесть, подложив под спину торбу.

— Зря вы это! — высказалась давешняя тетя. — Может, у нее позвоночник…

— У тебя самой позвоночник! — вступился дядька в дубленке. — Видно же, что она сидеть может, значит не все так плохо, переломов нету.