Три стильных детектива в одной книге - Клод Изнер Страница 2

– Господа пока могут сыграть партию в бильярд, а дамы, угощаясь мадерой, записывать результаты!

Все охотно согласились. На самом деле собаки были совершенно здоровы – Гюго Мальпер просто не мог дождаться момента, когда гости наконец уедут, и хотел от них немного отдохнуть. В свое время именно он, питая теплые чувства ко всем, кто был, как и он сам, преисполнен благодарности по отношению к Эмилю Легри, предложил проводить эти ежегодные встречи здесь, в своем поместье в окрестностях Домона, и назначил памятной датой тот самый день, когда познакомился с Эмилем. Но теперь эти люди не вызывали у него ничего, кроме раздражения. Он уже давно собирался отменить ежегодную пирушку, да только все не решался объявить об этом.

Гюго Мальпер толкнул узкую створку загона, обогнул колодец и пошел вдоль ряда вольеров. Питомцы встретили его нестройным лаем. У Гюго была тридцать одна собака: кобели и суки, чистокровные и беспородные, молодые и старые. Их объединяло то, что все они остались без хозяев и заменили Гюго детей – его супруга Каролина погибла сразу после свадебного путешествия в Бретань.

Проведав собак, Гюго не спешил возвращаться к гостям: он постоял немного, глядя на свой маленький замок, копию дворянской усадьбы XVI века, возведенный во времена Второй Империи по чертежам его деда. Чересчур много башенок и столько окон, что ни одна прислуга в доме не задерживается… Последняя, мадам Бонефон, осталась в услужении у Мальпера только потому, что нашла компромисс: она мыла половину окон осенью, а другую весной.

– Куда он запропастился, этот Апорт! – воскликнула Ида. – Вечно он занят своими собаками! А на кухне дожидаются два торта-безе с лимоном, да и суфле с ромом скоро наверняка опадет.

– Ты же знаешь, Гюго обожает животных. Только не вздумай назвать его этим прозвищем в глаза – он его терпеть не может!

– А что такого?! Я же не обижаюсь, когда меня зовут Восьмушкой [1]!

– Тебе это подходит! В отличие от меня: думаешь, приятно, когда тебя называют Ни-То-Ни-Се?

– Кстати, я забыла, а какие прозвища у остальных? – поинтересовалась Ида. – Я восемь лет не посещала эти ваши собрания, а сегодня приехала только ради тебя.

– Так заведи записную книжку! Смотри: вон тот старик, такой упитанный, что стоит у камина, это Виржиль Сернен. Редкий бабник, что, впрочем, не помешало ему сделать шестерых детей. Его жена, бедняжка, родами и умерла. Ну, дочерей-то он уже всех замуж пристроил. И теперь, несмотря на постоянные боли, изображает Дон Жуана.

– Боли? А что с ним такое?

– Почечные колики. Приступы случаются у него каждые три – четыре месяца. А прозвали его Мухоловкой!

– Почему?

– Он – любитель земноводных. У него в ресторане стоят аквариумы со всякими ящерицами и змеями… Тьфу, какая гадость!

– О, а вон та пара мне знакома! Это Рен и Лазар Дюкудре! Они держат магазин игрушек, и прозвали их Юлой и Волчком. А старикашка с волосами желтоватого цвета… погоди, как его… Ах да, Максанс Вине!

– По прозвищу Макс Большое Ухо. Он глуховат и вечно пристает ко всем с цитатами из Марка Аврелия… Ну вот, а остальных-то ты вспомнила, наконец?

– Не всех.

– Я не собираюсь их перечислять! О, посмотри на того чудака, прямо Плакса Жан [2]!

Выплывшая из-за облака луна осветила большой парк, вдалеке переходящий в лес. Собеседницы заулыбались. На самом деле они неплохо относились друг к другу, возможно потому, что редко виделись и не были соперницами.

Максанс Вине показался в проеме двери, ведущей на террасу.

– Вот вы где! Вас все ищут. Необходимо ваше присутствие.

– Мы тут дышим свежим воздухом. Апорт вернулся?

– Нет. Партия окончена. Эварист считает, что нам надо снова собраться в столовой.

– Зачем? Он все-таки намеревается произнести свою нудную речь?

Дамы неохотно поднялись и направились в комнату, где стояли крепкий стол и скамьи, на которых расселись приглашенные.

– А кто такой Эварист? – шепотом спросила Ида у подруги.

– Неужели не помнишь? Его прозвали Гриб, потому что он работает на ферме, где выращивают шампиньоны. Рыжий такой, ему около пятидесяти.

– Нет, не припоминаю, видно, мы с ним редко встречались!

– А где Максанс? – воскликнул тщедушный человек с редкими волосами и бледно-рыжими бакенбардами, перебирая стопку выцветших листов бумаги.

– Мы его не ели, Деода.

– Кто такой этот Деода? – спросила Ида у подруги.

– Ты меня совсем замучила, Ида. Деода Брикбек, или Гринвич, служит в обсерватории. Кстати, его сердце свободно!

– Нет уж, лучше остаться старой девой, чем выйти за такого замуж, – пробормотала Ида, усаживаясь рядом с пышной Рен Дюкудре.

– Кстати, я отлично помню, что на похороны Эмиля Легри приехали не все. Не было Юлы, Волчка и Поршня, – заявила Сюзанна.

– Сюзанна, оставьте это ребячество, давайте называть друг друга по именам, – заявил один из гостей, несмотря на морщины, выглядевший моложаво и одетый в элегантный костюм с галстуком.

– Послушайте, Донатьен, мне кажется, вы забываете, что эти прозвища придумал не кто иной, как Эмиль. Кстати, себя он называл Кавардаком [3]. Я понимаю, вам не по душе прозвище Поршень, тем не менее, именно благодаря связям Эмиля вам досталась должность заместителя начальника Западного вокзала.

Лазар Дюкудре, он же Волчок, коротышка, похожий на сахарную голову, к которой приделали козлиную бородку, бросил на говорившего недовольный взгляд.

– Ну конечно, ведь именно поршень [4]приводит машину в движение, – с намеком заметила Сюзанна.

Донатьен Вандель побледнел и отвернулся.

– Да ладно тебе, – проворчала Ида. – Скорей бы все это закончилось! Я проголодалась… Чем он там занимается, этот Гюго?

Гюго Мальпер обошел все вольеры, удостоверился, что у питомцев полные миски, и задержался около своей любимицы, Пишетты [5], толстой спаниелихи, похожей на кувшин.