Охотники на русалок - Галина Куликова Страница 2

– Конечно, Виктор Федорович. Лиловое. Которое Лиза,дизайнер, для этой спальни специально выбрала.

– Ну, хорошо.

В голосе наконец-то прозвучало удовлетворение. Однако черезминуту послышалось:

– А всякая парфюмерия – гели, шампуни, расчески-гребешки?..

– Все есть, Виктор Федорович, еще вчера приготовила. Но еслиу вашей гостьи будут специальные пожелания, то я...

– Анжела! Ну что ты такое говоришь, какая же это гостья?!Это моя племянница! Она и ее мать – мои единственные родственники. Да у меня,кроме них, никого больше и на свете-то нет. И уже, видно, не будет. А ты –гостья.

– Извините, Виктор Федорович, я ведь в том смысле...

– Ладно, ладно. Значит, все приготовила? Можно неволноваться?

– Все, Виктор Федорович.

– А я все-таки посмотрю. На всякий случай. Сейчас подъеду,только с техникой этой управлюсь. Никак привыкнуть не могу, что ноги совсем неслушаются.

– Подождите, давайте, я вам помогу!

– Не беспокойся. Надо самому потихоньку осваиваться с моимновым статусом. Силенки кое-какие пока еще есть.

В ту же минуту послышалось равномерное поскрипывание и изглубины обширного холла стремительно выплыло легкое инвалидное кресло наколесах. В нем сидел коротко стриженный сухощавый седой мужчина лет шестидесятиили около того. У него было худое загорелое лицо, которое немного портили вялыйподбородок и капризный изгиб тонких губ. Именно ему принадлежал звучный голос сначальственными интонациями. Вообще мужчина вполне сошел бы за ковбоя илишерифа из американских вестернов, которого выбила из седла подлая стрелакровожадного ирокеза.

Довольно лихо управившись со своим транспортным средством,он подкатил к одной из высоких резных дверей, выходящих в просторный коридор.Дверь была распахнута, а в проеме стояла стройная брюнетка в классическомнаряде горничной.

– Виктор Федорович, вам же тяжело! – воскликнулабрюнетка, впрочем, без особого надрыва. – Вы бы лучше отдохнули, я всесделаю.

– Отдохнуть я успею. Теперь только и делаю, что отдыхаю. Ноничего, скоро уже совсем отдохну, – скорбно вздохнул мужчина. Затем,совершив сложный маневр, он объехал шарахнувшуюся в сторону брюнетку и ловковкатился в большую, со вкусом декорированную комнату. – Никому теперьИзбуцкий не нужен. А ведь еще недавно без меня – никуда, ни одно решение вгороде без Избуцкого не принималось, – громогласно объявил мужчина,внимательно оглядев спальню, выдержанную в малиново-лиловых тонах. – Дайхоть в собственном доме покомандую, пока жив. Да и лишний взгляд не повредит –очень хочу порадовать племянницу, пусть живет здесь с комфортом. Ей,бедненькой, с дядей-инвалидом возиться придется. А это – дело нелегкое. Анжела,а где же это французское белье? Я его не вижу.

– Так ведь покрывало сверху, Виктор Федорович.

– Ну да, конечно. Старый я стал, уже ничего несоображаю, – вдруг хихикнул мужчина, на мгновение потеряв свой ковбойскийшарм. – Но ты мне его покажи, хочу посмотреть, что за дизайн такойполучился. А то Лиза деньги ого-го какие берет, а за что – не понимаю! Вот тыпонимаешь?

– Конечно, Виктор Федорович. Видите, как теперь здеськрасиво?

– Вижу, вижу. Сиреневый туман какой-то.

– Лиза говорит, что эти цвета создают атмосферурасслабленности и уюта...

– Ну хорошо, пусть создают. Лишь бы племянница осталасьдовольна. А то скажет – вот, приехала к дяде в какую-то дыру... Москвичи этизнаешь какие избалованные.

– Что вы, Виктор Федорович! – всплеснула рукамиАнжела. – Ваш дом один из лучших в Светловодске. Таких, может, и в Москвемало найдется.

– Не в Москве, в Подмосковье, – авторитетно поправилгорничную Виктор Федорович. – Такие дома они за городом строят, а в городе– все больше небоскребы. Это ведь у нас здесь курорт, а там – мегаполис.

И он проехал вдоль обширной кровати, в изголовье которойвисела подсвеченная специальными светильниками картина с изображением хитропереплетенных между собой розовато-лиловых тел непонятной половойпринадлежности, порхающих бабочек и эротичных орхидей. Молча обозрев интерьерспальни, мужчина горестно вздохнул, но буквально через минуту его мощный низкийголос вновь заполнил собой все пространство:

– Анжела! Ты покажешь мне, наконец, французское белье, или ядо конца своих дней буду рассматривать узоры на покрывале и эту страннуюкартинку? Кстати, объясни мне, что здесь, собственно, нарисовано?