Полет над бездной - Наталья Корнилова Страница 2

Все начиналось при самых благоприятных обстоятельствах. Но, как говорится, такого не бывает, чтобы, начавшись за здравие, действо самым стремительным и естественным образом не покатилось к противоположному полюсу – то бишь не кончилось за упокой. Или едва не кончилось.

По крайней мере все вышесказанное справедливо в отношении этой великолепной парочки – моего босса Родиона и подруги Валентины, которая счастливо подвизалась в качестве его жены.

Надо сказать, Родион Потапович Шульгин всегда был очень своеобразным человеком. Так он охотно афишировал те сферы своей деятельности, которые меня совершенно не касаются и не интересуют, более того, вызывают раздражение. Родион Потапович с каким-то садизмом твердил, сколько раз Валентина меняла памперсы их малолетнему сыну, смело названному Тапиком, то есть – Потапом; с удовольствием перечислял подарки, купленные сыну, и называл астрономические цены, за которые, думаю, можно было приобрести едва ли не взрослые аналоги игрушек. Среди них – игрушечная трасса «Формулы-1» (с болидами!) и прочее в таком же духе. Не менее охотно босс подробно описывал рацион черт-те зачем заведенного пса-шарпея Счастливчика, который вот уже больше года нервировал меня своими спонтанными набегами, проявляя при этом редкостную неразборчивость во вкусах: он то поедал кактусик, стоявший на системнике моего компьютера, то на манер игривого трехмесячного котенка пытался кататься на тюлевых занавесках, в результате чего они исчезали с окна и потом в донельзя изжеванном виде находились где-нибудь под лестницей. Венцом же экспансивной политики Счастливчика стала разгрызенная и, кажется, по частям проглоченная новейшая беспроводная клавиатура за двести пятьдесят долларов, которую я из дутого тщеславия купила для своего новенького четвертого «пенька». Откровенно говоря, мне не был нужен ни «Пентиум-IV» (за глаза хватило бы и третьего), ни беспроводная клавиатура. Шарпей доказал мне это в максимально брутальной и, что характерно, наглядной форме.

Но я отвлеклась. Всех же нареканий в адрес проклятого собачьего отродья все равно не выскажешь.

Возвращаясь к боссу, я хотела сказать, что он, афишируя совершенно ненужную мне ерунду, тщательно скрывал от меня весьма нужные факты, даже очень нужные в работе. Тем более что для меня всегда оставались загадкой каналы информации, из которых он черпал столь необходимые нам при расследовании дел сведения.

Прошлое моего босса, то есть род его деятельности до того, как он организовал детективное агентство «Частный сыск» и получил на то соответствующий патент, всегда оставалось для меня прикрытым вуалью тайны. Я знала, что у него имелись обширные знакомства и завязки в спецслужбах, но стоило мне упомянуть, что он работал в той или иной госструктуре особого назначения, как Родион Потапович тут же решительно опровергал это.

Вообще босс отличался скрытностью. Ход того или иного расследования он зачастую почти полностью держал в мозгу, почти не знакомя меня с ним. Приходилось самой откапывать сокрытое, прояснять недоговоренное, заполнять собственными выводами недосказанное иной раз в условиях весьма неблагоприятных. А ведь ему бы только сказать!..

Впрочем, не только Родион Потапович Шульгин темнил насчет своего прошлого и своих возможностей. Я вела себя примерно так же. Он знал, что я способна на многое, но истинного масштаба моих возможностей оценить не мог.

Как говорил Акира, мой духовный отец и учитель, вся жизнь – это непрерывный ряд самопознаний и самооткрытий. И еще одно из Акиры: «Редко кто доныривает до дна собственной сущности».

Впрочем, я не думаю, что босс оценил бы эти слова Акиры, знай он о них. Акира был японцем, а босс старался вуалировать свое отношение к представителям этой национальности. Кажется, на недавнем чемпионате мира по футболу, за которым он напряженно следил, российская команда проиграла именно Японии, и мой босс никак не мог им этого простить. Ребячество, конечно, но в каждом мужчине всегда очень много от ребенка, даже будь он выдающимся суровым политиком или большим ученым.

Вот так мы и таились с боссом друг от друга – по-крупному, а по-мелкому демонстрировали полную откровенность и взаимную приязнь, что было совершенно искренне.

И вот в один прекрасный день на самом излете лета ему пришлось несколько приоткрыть свои карты.

Отправной точкой для этого послужил некий звонок, с которого, собственно, и начались все неприятности. Звонок этот раздался в самое неподходящее время: Родион Потапович советовался со мной, куда бы ему лучше поехать со своей женой Валентиной. Подразумевалось, что и я отправлюсь на отдых, конечно, отдельно от четы Шульгиных, потому что после такого отдыха, пожалуй, пришлось бы отдыхать повторно. Двухлетний Тапик и шарпей Счастливчик вверялись заботам тетушки Родиона, внушительных габаритов даме лет шестидесяти, громкоголосой и шумной, но, как часто бывает у подобных людей, с очень добрым сердцем.

Родион Потапович сидел за своим рабочим столом и, поигрывая зубочисткой в виде миниатюрной мушкетерской шпаги, говорил чуть нараспев:

– Сезон у нас выдался неплохой, так что, я думаю, не надо особо экономить, тем более что я сто лет не отдыхал и в кои-то веки установилось некое затишье в работе.

– Лучше отключите телефон, босс, а то, что называется, накаркаете, наклюнется какой-нибудь клиент, – остерегла я.

– А я откажусь. Скажу, что занят.

– Бывает такая клиентура, что сложно отказаться.

– Что ты имеешь в виду? – насупился Шульгин.

– Да так, знаете ли, Родион Потапович… словом – бывает. Не будем углубляться в неприятные подробности.