Загадка Эндхауза - Агата Кристи Страница 2

– Да успокойтесь же, успокойтесь, Гастингс, умоляю вас.Вечные волнения, вечная суматоха. Мы не едем нынче в Лондон… и завтра тоже.

– Но ведь этот вызов…

– Не имеет ко мне никакого отношения. Я не служу ванглийской полиции. Меня просят заняться делом в качестве частного эксперта. Яотказываюсь.

– Отказываетесь?

– Ну, разумеется. Я отвечаю с безукоризненной вежливостью,приношу свои извинения, свои сожаления, объясняю, что очень сочувствую, но –увы! Я удалился от дел, я конченый человек.

– Но это же неправда! – воскликнул я с жаром.

Пуаро потрепал меня по колену.

– Мой верный друг… преданный друг… К слову сказать, вы нетак уж ошибаетесь. Голова у меня еще работает, как прежде, и метод и логика –все при мне. Но раз уж я ушел от дел, мой друг, то я ушел! Конец. Я нетеатральная звезда, которая десятки раз прощается с публикой. Я заявляю сполным беспристрастием: пусть испробует свои силы молодежь. Как знать, можетбыть, они чего-нибудь достигнут. Я в этом сомневаюсь, но это возможно. И уж вовсяком случае, они вполне могут справиться с этим примитивным и нудным делом,которое волнует министра.

– Да, но какая честь, Пуаро!

– Что до меня, я выше этого. Министр внутренних дел, будучичеловеком здравомыслящим, понимает, что все будет в порядке, если ему удастсязаручиться моей помощью. Но что поделаешь? Ему не повезло. Эркюль Пуаро ужераспутал свое последнее дело.

Я посмотрел на него. В глубине души я сожалел о егоупорстве. Такое дело могло бы добавить новый блеск даже к его всемирной славе.В то же время я не мог не восхищаться его непреклонностью.

Неожиданно у меня мелькнула новая мысль.

– Одного не пойму, – усмехнувшись, проговорил я, – как вы небоитесь. Делать такие категорические заявления – это же попросту искушатьбогов.

– Не существует, – ответил он, – человека, который поколебалбы решение Эркюля Пуаро.

– Так-таки и не существует?

– Вы правы, мой друг, такими словами не следует бросаться.Ну в самом деле, я же не говорю, что, если пуля ударит в стену возле моейголовы, я не стану разузнавать, в чем дело. В конце концов, я человек.

Я улыбнулся. Дело в том, что за минуту до этого на террасуупал маленький камешек. Продолжая говорить, Пуаро наклонился и подобрал его.

– Да, всего лишь человек. И даже если этот человек сейчасвроде спящей собаки… Ну что ж! Собака может и проснуться. У вас ведь естьпословица: спящую собаку лучше не будить.

– Совершенно верно, – заметил я. – Надеюсь, если завтраутром вы обнаружите кинжал возле вашей подушки, преступнику не поздоровится.

Он кивнул, но как-то рассеянно.

К моему изумлению, он вдруг встал и спустился с террасы. Вэтот момент на дорожке показалась девушка, торопливо шагавшая в нашу сторону.

Мне показалось, что она недурна собой, впрочем, я не успелее рассмотреть, так как мое внимание отвлек Пуаро. Он шел, не глядя под ноги,споткнулся о корень и упал. Мы с девушкой – Пуаро свалился у самых ее ног –помогли ему подняться. Я, разумеется, был занят только моим другом, однакокраем глаза заметил темные волосы, озорное личико и большие синие глаза.

– Тысяча извинений, – смущенно пробормотал Пуаро. –Мадемуазель, вы необычайно любезны. Я весьма сожалею… Уф-ф! Моя нога… какаяболь! Нет, нет, ничего особенного, просто подвернулась лодыжка. Через несколькоминут все будет в порядке. Но если бы вы помогли мне, Гастингс… вы, а вот с тойстороны – мадемуазель, если она будет столь необыкновенно любезна. Я стыжусьпросить ее об этом.

Мы с девушкой, поддерживая Пуаро с двух сторон, быстровтащили его на террасу и усадили в кресло. Я предложил сходить за доктором, ноПуаро категорически воспротивился.

– Говорю вам, это пустяки. Просто подвернулась лодыжка.Минутку больно, и все уже прошло. – Он поморщился. – Вы сами увидите, черезодну маленькую минутку я обо всем забуду. Мадемуазель, я благодарен вам тысячураз. Вы чрезвычайно любезны. Присядьте, прошу вас.

Девушка опустилась на стул.

– Это, конечно, не серьезно, – сказала она, – но показатьсядоктору не мешает.

– Мадемуазель, заверяю вас, все это пустяки. В вашемприятном обществе боль уже проходит.

Девушка рассмеялась.

– Вот и чудесно!

– А как насчет коктейля? – поинтересовался я. – Сейчас почтисамое время.

– Ну что ж… – она замялась. – Спасибо, с удовольствием.

– Мартини?

– Да, пожалуйста, сухой мартини.

Я вышел. Когда я возвратился, заказав коктейли, Пуаро сдевушкой оживленно болтали.

– Вы представляете, Гастингс, – проговорил он, – тот дом –ну, самый крайний, мы им так восхищались – принадлежит мадемуазель.

– Да что вы? – удивился я, хотя никак не мог припомнить,когда же это я восхищался этим домом. По чести говоря, я его даже не заметил. –У него такой мрачный и внушительный вид, – добавил я, – наверно, оттого, что онстоит на отшибе.

– Он так и называется: «Эндхауз», – сообщила девушка. – Яего люблю, но он совсем развалина. Дунь – и рассыплется.

– Вы последняя представительница старинного рода,мадемуазель?

– Да ну, какой там род. Впрочем, Бакли живут здесь уже летдвести-триста. Мой брат умер три года назад, так что я действительно последняяв семье.

– Печально. И вы живете в доме одна, мадемуазель?

– О, я ведь тут почти не бываю! А если приезжаю, у менявсегда собирается теплая компания.

– Как это современно! А я-то уж представил себе вас втаинственном и сумрачном особняке, над которым тяготеет фамильное проклятие.

– Какая прелесть! У вас, наверное, очень богатоевоображение. Нет, надо мной ничто не тяготеет. А если в доме и завелся призрак,он хорошо ко мне относится. За три последних дня я трижды избежала вернойсмерти. Можно подумать, что меня заколдовали.

– Избежали смерти? – встрепенулся Пуаро. – Это любопытно.

– Да нет, ничего особенного, чистая случайность.

Вдруг она резко наклонила голову – мимо пролетела оса.

– Противные осы! Здесь, наверное, близко гнездо.

– Пчелы и осы… вы их не любите, мадемуазель? Они васкогда-нибудь жалили?